Янтарный меч. Ольга Ромадина

спросить.

      Горе-лесоруб начал бодренько отползать подальше на четвереньках, пока не уперся пятками в дерево.

      – Мамка ск-казала, – промямлил он и взмолился: – Тетенька, не ешь меня! Я невкусный! Хошь, я тебе нашу Станьку приведу?

      Те, кто пытались выкупить свою жизнь чужой, не вызывали у Ярины ни капли уважения. Она бы ушла, но дело само не сделается.

      – И кто же эта Станька тебе? – нахмурилась она. – Сестра?

      – Н-не, п-порося наша, а сестру… – Настроение мальчишки изменилось, как весенний ветер. Он оскалился, черты лица заострились, делая его похожим на мужчину, ладонь стиснула рукоять топора. – Я те, нежить поганая, дам сестру.

      Хоть ее и обозвали нежитью, у Ярины камень с души свалился.

      – Уймись, – она выставила перед собой руки. – Не нужна мне твоя сестра. И порося не нужна. Да и сам ты. Лучше на вопрос ответь. А я тебе взамен на поляну клюквы укажу подальше от топей.

      – Заведешь, небось, к нежити в зубы. – Мальчишка убедился, что его не тронут и осмелел. Поднялся, деловито отряхнул штаны. В лицо храбло глянул, не скрываясь.

      – Ты почему так вырядился?

      – Говорю же, мамка наказала. Дитев нечисть харчит, взрослых днем боится. У меня ишо что есть. Гляди!

      Он распахнул тулуп. На шее висела вязанка чеснока. Ну, конечно. Как она забыла! Чеснок – главное лекарство селян. Те упрямо верили, что он помогает от болезней, от сглаза, от нежити. Даже навьи – выходцы с Темной дороги – должны были разбегаться в страхе. Прям-таки чудо-средство!

      Ярина снова порадовалась, что сейчас не чувствует запахов.

      – Не боюсь я твоего чеснока, – улыбнулась она.

      – А ты сама кто будешь? Русалка? А чего тогда одетая? Или ты берегиня? – Глаза мальчишки восторженно загорелись, но Ярина поспешила избавиться от такой чести. Хуже напуганного ребенка только ребенок любопытный.

      – Леший я.

      – Врешь! Что я, нашенского лешего не знаю? Он завсегда в мужиков превращался, баб сманивал. У тетки Руши дочку сманил, она еще луну в лес бегала, пока не окрутили. А потом всю нечисть велено гонять было. Мамка так плакала, когда домовиху выпроваживала. Та, говорят, еще прабабку мою знала.

      И в Чернушках колдун отметиться успел. Делать ему нечего, что ли?

      – А вот и не вру. Я новый леший. Мне ваши бабы без надобности. – Разговор уходил не в ту степь. – Лучше скажи, ты видел женщину с младенцем? Она должна была из деревни вчерашним утром уехать. Молодая, на поневе дубовые листья. Платок у нее заморский. С красивыми такими рыбками.

      Лицо мальчика исказилось в задумчивости.

      – Это госпожа Милава, – наконец вспомнил он. – Она у нас мужа ждала. В бурю ее лихомань одолела. Всю ночь рвалась в дорогу, плакала. А поутру, пока тетка Меря к колодцу побежала, из избы выскочила, на телегу и деру. Очень батя ругался со старостой. Тот даже погоню послал, но она как сгинула, а на болота мы не ходим. Тебе пошто?

      – А куда она рвалась? – вместо ответа спросила Ярина.

      – Известно куда. В Пожарища. Муж у ей туды поехал.

      – Ясно.

      Опять