Янтарный меч. Ольга Ромадина

письмо сестре в Ольховник было не с кем – вестник домового все не возвращался. Ярина обвела взглядом комнату, стараясь найти, на что отвлечься. И зацепиться-то не за что: зеркало на стене, стол с ларчиками, пара полок, сундук резной. Разве что на сундуке дедушка опять разложил богатое платье: струился лазоревый шелк, переливались жемчужины на вороте, серебрились диковинные цветы-узоры. В таком царской дочке в пору ходить или благородной чародейке. Нет уж, рубаха больше сгодится.

      О сне не стоило и думать, Ярина выбралась из душной спаленки в горницу, намереваясь заняться делами. Отвлечься от жгучего чувства вины: сколько ни страдай, а до сестры ей сейчас не добраться, но до чего же муторно на душе.

      – Не спится? – Домовой плел лапти, но одного взгляда на Ярину ему оказалось достаточно, чтобы беспокойно нахмуриться. – Я тебя не спрашивал ни о чем, но, может, помочь смогу? Ты скажи.

      – Тут ничем не поможешь. – Ярина сдержала тяжелый вздох. – Дело давнее.

      ***

      Она любила Белый Бор, город навсегда остался сказкой из детства. Сладкой, как медовые пряничные лошадки, что привозил отец. Ароматной, как цветшие в их саду по весне багряные сливы.

      Не столица с вечной толчеей, льстивыми шепотками и отцовскими родичами, которые не приняли матушку. Как же, родовитый боярин, царев обережный воевода4, а взял женой девку из глухого леса без роду-племени. Не просто привез к себе в палаты на забаву – единственной назвал при всем народе.

      Не прижились они в Белозерье. Но оттуда до Белого Бора всего ночь пути. Отец обычно приезжал с рассветом, привозил с собой гостинцы и веселую суету. Ярине долго потом снились беспечный смех и сахарно-белые мраморные стены, которые были много старше Дивнодолья.

      Первые семь зим ее жизнь была словно летнее небо: ясное, безоблачное. Какие заботы у маленькой боярышни? Игрушки, наряды, наставники. Сивер, старший братец, которому стукнуло двенадцать, задирал нос и уже видел себя в царской дружине, Нежка грезила о чародейской школе в соседней Арсее.

      Все поменялось в одну жуткую ночь.

      – Мира, Мира! – раздалось со двора. Нежка соскочила с кровати, прильнув к оконцу. Но все светильники почему-то погасли, ничего не разглядеть, темень одна.

      – Отец вернулся, – шепнула она.

      Ярина поджала под себя ноги и потерла глаза. Только засыпать начали, а тут шум.

      – Что-то случилось?

      – Тихо! – цыкнула Нежка. – Не слышно ж ничего.

      Во дворе и правда стихло, зато внизу затопали, раздались тревожные возгласы.

      – Может, война? – испуганно спросила Ярина.

      Сестрица растерянно пожала плечами. Обычно у нее на все находился ответ, но сейчас он не успел прозвучать – в их опочивальню ворвалась матушка.

      – Собирайтесь! Быстро! – выдохнула она, кусая бескровные губы.

      – Что с собой брать? – Нежка потянулась за шкатулкой, но матушка мотнула головой.

      – Себя. Некогда. Живее. Яриша, что сидишь?

      Под темным плащом на матери темнело

4

Обережный воевода – начальник царской обережи или командующий личной стражей царя.