Поэты Серебряного века. Сборник

пламень алый,

      Я ль устал от четких линий,

      Солнце ль самое устало —

      Но чрез полог темнолистый

      Я дождусь другого солнца

      Цвета мальвы золотистой

      Или розы и червонца.

      Будет взорам так приятно

      Утопать в сетях зеленых,

      А потом на темных кленах

      Зажигать цветные пятна.

      Пусть миражного круженья

      Через миг погаснут светы…

      Пусть я – радость отраженья,

      Но не то ль и вы, поэты?

      Дымы

      В белом поле был пепельный бал,

      Тени были там нежно-желанны,

      Упоительный танец сливал,

      И клубил, и дымил их воланы.

      Чередой, застилая мне даль,

      Проносились плясуньи мятежной

      И была вековая печаль

      В нежном танце без музыки нежной.

      А внизу содроганье и стук

      Говорили, что ужас не прожит;

      Громыхая цепями, Недуг

      Там сковал бы воздушных – не может.

      И была ль так постыла им степь,

      Или мука капризно-желанна, —

      То и дело железную цепь

      Задевала оборка волана.

      Сон и нет

      Нагорев и трепеща,

      Сон навеяла свеча…

      В гулко-каменных твердынях

      Два мне грезились луча,

      Два любимых, кротко-синих

      Небо видевших луча

      В гулко-каменных твердынях.

      Просыпаюсь. Ночь черна.

      Бред то был или признанье?

      Путы жизни, чары сна

      Иль безумного желанья

      В тихий мир воспоминанья

      Забежавшая волна?

      Нет ответа. Ночь душна.

      Петербург

      Желтый пар петербургской зимы,

      Желтый снег, облипающий плиты…

      Я не знаю, где вы и где мы,

      Только знаю, что крепко мы слиты.

      Сочинил ли нас царский указ?

      Потопить ли нас шведы забыли?

      Вместо сказки в прошедшем у нас

      Только камни да страшные были.

      Только камни нам дал чародей,

      Да Неву буро-желтого цвета,

      Да пустыни немых площадей,

      Где казнили людей до рассвета.

      А что было у нас на земле,

      Чем вознесся орел наш двуглавый,

      В темных лаврах гигант на скале, —

      Завтра станет ребячьей забавой.

      Уж на что был он грозен и смел,

      Да скакун его бешеный выдал,

      Царь змеи раздавить не сумел,

      И прижатая стала наш идол.

      Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,

      Ни миражей, ни слез, ни улыбки…

      Только камни из мерзлых пустынь

      Да сознанье проклятой ошибки.

      Даже в мае, когда разлиты

      Белой ночи над волнами тени,

      Там не чары весенней мечты,

      Там отрава бесплодных хотений.

      Среди миров

      Среди миров, в мерцании светил

      Одной Звезды я повторяю имя…

      Не потому, чтоб я Ее любил,

      А потому, что я томлюсь с другими.

      И если мне сомненье тяжело,

      Я