Поэты Серебряного века. Сборник

в акмеистских стихах больше отдано глазу, чем слуху. Возводя в культ любование вещами, акмеисты возвестили, что к работе приступил Цех поэтов. Их трибуной стал журнал «Аполлон».

      Николай Гумилев, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Игорь Северянин, а также Сергей Городецкий, Михаил Зенкевич, Владимир Нарбут возглавили это течение. Акмеисты проводили свою генеалогию от символиста Иннокентия Анненского, который, между прочим, стоял особняком даже в своем течении.

      Среди акмеистов был развит культ Теофила Готье, а его стихотворение «Искусство», начинающееся словами: «Искусство тем прекрасней, чем взятый материал бесстрастней», звучало для них своего рода программой действий.

      «И в Евангелии от Иоанна

      Сказано, что Слово – это Бог», —

      писал Николай Гумилев, а Осип Мандельштам строил на понятии божественного слова, Логоса, все основание своей поэтики.

      Николай Гумилев был наиболее последовательным акмеистом. Он смело ввел в русскую поэзию всевозможные африканские и восточные мотивы. Его стих отличался энергией и в то же время легкостью и живописностью. Культ сильной личности был в стихах Гумилева модной данью ницшеанству.

      Анна Ахматова буквально с первых шагов на поэтическом поприще обратила на себя внимание яркой своеобразностью. Лаконичный и точный почерк автора «Четок» был близок широко распространившейся тогда графике. Даже знаменитый ее портрет, созданный в этой технике Амедео Модильяни, подчеркивает ту эстетику, что исповедовали акмеисты.

      В самом начале 1912 года Гумилев и Городецкий на разных заседаниях произносят формулы, отделяющие их от символизма. Практически одновременно с этим выходят «Скрижали» совершенно безвестной «Академии Эго-Поэзии», где в подзаголовке значилось: «Вселенский футуризм», которые подписывают Игорь-Северянин (именно так, через дефис; только впоследствии псевдоним был осмыслен как сочетание имени и фамилии), К. Олимпов, Г. Иванов и Грааль-Арельский.

      В конце того же года, в декабре, в Москве выходит альманах с характерным названием «Пощечина общественному вкусу», по-настоящему означавший рождение русского футуризма.

      Некоторое критики не без оснований сравнивали футуристов с декадентами 1890-х годов (вот как все «закольцевалось»!), отмечая общность их поэтических мотивов. И те, и другие обожали шокировать публику, порой создавая себе негативный имидж.

      Давид Бурлюк, например:

      «Поэзия – истрепанная девка,

      а красота бесчувственная дрянь».

      Бурлюк был не только скандальным поэтом, но и вызывающим художником, и героем футуристических выступлений-выходок. И что интересно: будучи не самым видным поэтом, он сумел оставить заметный след в русской поэзии. Одних сравнений заката сколько: закат – маляр, закат – прохвост, закат – палач!

      Начинал Бурлюк как художник. Участвовал в выставке «Бубновый валет» (декабрь 1910 – январь 1911 гг.). В 1910 году дебютировал в качестве поэта в двух альманахах, положивших