Ставка на проигрыш. Дик Фрэнсис

мой! – несколько раз подряд повторил Люк Джон. Похоже, событие действительно потрясло его. Дерри выложил на стол груду газетных вырезок и начал рассеянно собирать их в стопку.

      – А Берт точно погиб? – спросил он.

      – Его комната на седьмом этаже.

      – Да… – Словно не веря, он покачал головой. – Бедный старик!

      Nil nisi bene[1]. Вот уж поистине резкая перемена в отношении!

      Люк Джон выглянул из окна на улицу. Изуродованные останки Берта убрали. Мостовую вымыли. Ничего не ведающие прохожие бодро шагали по плитам, на которых он принял смерть.

      – Он был пьян, – сказал Люк Джон. – Пьян, как никогда.

      Сослуживцы Берта утверждали, что тот вернулся с ланча в совершенно невменяемом состоянии и просто выпал из окна. Нашлись и непосредственные свидетели происшествия – две девочки-секретарши. Они видели, как Берт, стоя у окна, хлестал виски прямо из горлышка, потом покачнулся, окно распахнулось, и он вывалился наружу. И удивляться нечему, если учесть, что Берт был пьян в стельку.

      Но я вспомнил, с каким отчаянным упорством твердил он мне о каком-то совете. И призадумался.

      Глава 2

      Во внешности девушки, распахнувшей передо мной резную дверь особняка в стиле Тюдор в Вирджиния-Уотерс, меня поразили две особенности. Во-первых, ее осанка. Во-вторых, элегантность, с которой она была одета. И потом – цвет кожи. Кожа кофейно-медового оттенка, большие темные глаза и копна блестящих черных волос до плеч. Несколько широковатый в переносице нос и довольно крупный рот дополняли эту картину, над которой на славу потрудились негритянские и европейские гены.

      – Добрый день, – сказал я. – Джеймс Тайрон. Я звонил.

      – Входите, – кивнула она. – Гарри и Сара скоро будут.

      – Что, до сих пор играют в гольф?

      – Мм… – Она повернулась, улыбнулась слегка и сделала рукой приглашающий жест. – До сих пор завтракают, я полагаю.

      Без десяти четыре… А почему бы, собственно, и нет?

      Она провела меня через холл – прекрасно отполированный паркет, тщательно подобранные цветы, обтянутая кожей стойка для зонтиков – в уставленную хризантемами гостиную с мебелью, обитой ситцем. Потолок украшали балки из темного дуба с машинной резьбой. На гладких кремовых стенах резким пятном выделялась одна-единственная картина – модерновое импрессионистское изображение какого-то космического взрыва. Масляные краски были наляпаны на холст щедрыми кусками.

      – Располагайтесь. – Она повела изящной рукой в сторону пышного дивана. – Хотите выпить?

      – Нет, благодарю.

      – А я думала, журналисты только и знают, что пьянствуют день и ночь.

      – Если вы пьете и пишете одновременно, перо теряет свою остроту.

      – Пожалуй, – кивнула она. – Дилан Томас говорил: для того чтобы писать страстно, голова должна оставаться холодной как лед.

      – Ну, это совсем другой класс. Немного повыше, – улыбнулся я.

      – Но тот же принцип.

      – Абсолютно.

      Слегка склонив

1

О мертвых или хорошо, или ничего (лат.).