Немое кино без тапера. Святослав Тараховский

Каждое его слово попадало в цель. Единственный шанс мужчины, рассчитывающего всерьез зацепить ее к себе интерес, был как раз в этом: ум и знания. Марик соответствовал; сам того не зная, Марик прокладывал верный путь.

      Кайф – ключевое слово современности. Кайф – кусочек рая на земле. Человек жаждет рая при жизни и готов за это платить немалую цену. Заметив начавшееся скольжение мужчины к женщине, официант, подмигнув, предложил гостям кальян, и они, без особого промедления, согласились. Марик согласился тотчас же. «Хочу ли я этого? – спросила себя Дарья и к собственному удивлению тоже ответила утвердительно: – Да, можно попробовать, это авантюрно, значит, интересно». Официант знал дело. В такие минуты молодым требуется не курение – именно кайф, расслаба, предполетное состояние, обесточивающее мозги и облегчающее тело.

      И вот он в руках, волшебный инструмент, гибкая трубка, мундштук, охваченный губами, бульканье голубых пузырей в сосуде, торопливые затяжки по очереди, одна, другая, третья, и вот оно, прозрение, освобождение, отвага! Вот они, магические улеты Востока, необходимые человеку в двадцать первом веке и вечно, пока он вовсе из-за кайфа не переведется. Минут через несколько Дарья встряхнулась и заново внимательно Марика оглядела: и вовсе он не толст, заключила она, нормально по-мужски упитан, крепок и лысеет обаятельно, словно нимб возникает над его большой круглой черноволосой головой. «Мне хорошо, – сказала она себе, – спасибо, мама. Мне так хорошо, что может стать еще лучше. А что? Я не из бесплотного теста, у меня давно не было мужчины, а Марик свой, такой обаяшка, умница, такой почти родной».

      Для них ли либо по заведенному правилу включили музыку. Воздух поплыл, замелькал, закружился, рассыпался. Он не втыкал более в нее глаза, незачем было, довольно было чувствовать рядом ее приманчивое тепло, согреваться в нем, тянуться к нему своим мужским, значит, детским существом. Немаленькой мягкой ладонью он накрыл ее горячую руку, пригласил к танцу, и она, закрепив мундштук на кальяне, охотно поддалась.

      Дарья танцевала прекрасно. Когда-то двинутая на балете Ольга мечтала пустить ее по своим стопам и даже пристроила десятилетнюю Дашу в хореографическое училище. Девочка училась охотно, делала успехи, но к тринадцати годам у нее налилась грудь и отяжелели бедра. Бесплотный ребенок превратился в плодородную девушку, замечательную для жизни, непригодную для балета. Ольга страдала, училище Дарье пришлось оставить, но, слава богу, искусство не покинуло семью. Дарья увлеклась живописью и благополучно выросла в художника. Художника, чье тело пожизненно не забывало танца.

      Она вышла на танцпол, прильнула к Марику, доверилась ему инстинктом. Слабое, ручное животное, готовое повторить любое движение, любую прихоть мужского начала. Но не было у них на паркете движения и не возникло, по сути, танца. Чувства перехлестывали, убивали его. Организмы двигались еле-еле, вжимаясь друг в друга, превращаясь в одно, единое на двоих существо.