Киноутопия. Антон Рай

заметила, что ее поступь, под воздействием не самых веселых размышлений, утратила свою победоносность, остановилась, спросила у проходившего мимо человека, как пройти к кабинету Томского и, следуя полученным указаниям, вновь победоносно направилась прямо к месту назначения. Возле кабинета стояло несколько диванчиков, на одном из них сидел мужчина. Эта картина почему-то напомнила ей недавнее посещение стоматолога. И тут же она поняла, почему: в последнее время у нее была не жизнь, а зубная боль. Правда, стоматолог со своей задачей справился; может, справится и Томский?

      – Вы к Томскому? – спросила она у мужчины на диванчике.

      – Да, мне назначено на 11 часов, а сейчас как раз без пяти.

      – А мне назначено на 11.20. Двадцать минут на решение судьбы человека. Забавно.

      – Согласен, двадцать минут – это слишком долго. Кстати, а вы случайно не хотите последовать примеру д’Артаньяна и, придя второй, пройти первой?20 Могу пропустить.

      – Нет – не хочу. Но за предложение спасибо. Вы очень галантны.

      – Никакой галантности. Может, я просто боюсь узнать свою судьбу.

      – Я тоже боюсь. И вообще, я сама виновата, что пришла раньше времени. Не похоже на меня.

      – Обычно опаздываете?

      – Нет, обычно я прихожу вовремя… Я что-то не то сказала?

      – Нет, а почему вы спросили?

      – Вы как-то странно на меня смотрите. Только не говорите, что красивым женщинам полагается опаздывать, а то я ударю вас сумочкой. Будет больно.

      – Верю. Не буду.

      – А глазеть и дальше будете?

      – Это чисто профессиональное. Оцениваю ваш актерский потенциал.

      – Ааа. Оценивайте. Я не возражаю. Вы режиссер, как можно догадаться?

      – Да, режиссер. Меня зовут Виктор Гольц.

      – Виктор Гольц? Серьезно? Который «Игрушки» снял?

      – Он самый.

      – Вот так встреча! И вы тоже надумали вступить, или как это лучше сказать – влиться в «ГКП»? Это обнадеживает.

      – «Тоже» – значит, как и вы? Извините, если я вас должен знать, но не знаю. Где я мог вас видеть? Вы ведь актриса, как можно догадаться?

      – Да, актриса. И – нет, нигде. Видеть вы меня нигде не могли. Сами знаете – есть фильмы, которые чем-то становятся, а есть фильмы, которые становятся ничем. Фильм, в котором я снималась, стал ничем21. А талантишко-то, так сказать, пропадает22. Вот я сюда и пришла.

      – Да, я пришел, ведомый сходными мотивами. Талантишко пропадает… Хорошо Шукшин сказал… Точнее, Егор Прокудин.

      – Ну так как: есть у меня потенциал? (в скобках замечу, что этот вопрос был задан Викторией тоном, не допускающим сомнений относительно ответа).

      – Несомненно. Эх, попробовать бы вас еще… Вы бы мне сейчас какой-нибудь отрывок прочли…

      – Ох уж эти мне отрывки! По-моему, всё это такая чушь. Лично я уверена, что вы уже всё обо мне поняли, и никакие прочитанные

20

« – Сударь, – начал д'Артаньян, – вы, по-видимому, очень спешите? – Очень спешу, сударь. – Мне чрезвычайно жаль, – продолжал д'Артаньян, – но, ввиду того, что и я очень спешу, я хотел попросить вас об одной услуге. – О чем именно? – Я хотел просить вас пропустить меня вперед. – Невозможно, сударь, – ответил дворянин. – Я проехал шестьдесят миль за сорок четыре часа, и мне необходимо завтра в полдень быть в Лондоне. – Я проехал то же расстояние за сорок часов, и мне завтра в десять часов утра нужно быть в Лондоне. – Весьма сожалею, сударь, но я прибыл первым и не пройду вторым. – Весьма сожалею, сударь, но я прибыл вторым, а пройду первым». (Александр Дюма. «Три мушкетера»).

21

Фраза из фильма «Криминальное чтиво»

22

Фраза из фильма «Калина красная», там ее произносит Егор Прокудин, точнее, он спрашивает: «Может, талантишко пропадает?»