Киноутопия. Антон Рай

(режиссеру) И какие ваши впечатления от фильма?

      Режиссер. Не самые блестящие.

      Актриса. Только скажите, что фильм вам не понравился, и вы мой кровный враг на всю жизнь!10

      Режиссер. Да нет, почему же, фильм мне как раз понравился. Не понравился мне только смысл фильма.

      1-й актер. Интересно, это как?

      Режиссер. Да вот так! Сами подумайте: приходит на пробы девушка, причем, судя по всему, не производит на режиссера никакого особенного впечатления, а потом он узнает, что сумочка, видите ли, не ее, и оказывается, что он упустил великую актрису! Так она там полчаса сидела, распиналась перед ним, а он не мог разглядеть – актриса она или нет! Что ж это за режиссер такой! И главное – при чем тут сумочка? Какая разница – ее сумочка или не ее? Если актриса плохая – она и с чужой сумочкой останется плохой, а хорошая и со своей будет хорошей – и никакие манипуляции с сумочками не изменят этого соотношения сил11.

      Актриса. А вы сами разглядели бы в Эмилии актрису?

      Режиссер. Конечно. Только слепой не разглядел бы, – а именно наш слепой режиссер.

      Актриса. А вы не возражаете, если я завтра приведу на пробы одну девушку…

      2-й актер. Ха-ха. Подловили нашего режиссера!

      Режиссер. Да чего меня ловить. Я не возражаю, я всегда готов к открытиям.

      Актриса. Подождем до завтра! А пока мы вас милостиво отпускаем.

      (Режиссер отходит от столика, занавес)

      Да, следует сказать еще и о названии – почему фильм назывался «Игрушки»? Всё очень просто: в одной из сцен прямо в кадр входил случайный прохожий и, услышав слова Гамлета «Вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя», недовольно говорил: «Что тут за игрушки устроили?» – и, расстроив эпизод, шел себе дальше.

      Фильм, таким образом, существовал как бы в трех измерениях. Измерение первое – собственно актерская игра, воплощающая определенное действие. Здесь всё должно было быть предельно серьезно, здесь не допускалось никакой «играющей» интонации, здесь торжествовала Игра как проживаемая, а не играемая жизнь. Измерение второе – обсуждение игры. Здесь всё тоже было предельно серьезно, и всё же здесь уже обсуждалась именно игра. Наконец, измерение третье – обесценивающее вторжение реальности в реальность игры. То, что было Жизнью на экране или Игрой в обсуждении, превращалось в игрушки. Итак, Жизнь, Игра и игрушки во всем их сложнейшем переплетении – такова была общая концепция, к реализации которой Гольц и приступил.

      Что ж, фильм был снят и даже имел определенный резонанс. Он получил аж три награды на трех отечественных кинофестивалях. Успех? Нет, Гольцу так не казалось. Ему хотелось перевернуть весь мир кинематографа, но пока что он попросту снял неплохой фильм, который охотно хвалили, но в целом записали не более чем в любопытный артхаусный эксперимент. Может быть, на Западе этого и было бы достаточно, чтобы превратить его в крупную фигуру в киномире, но в России записать режиссера в артхаус – это всё равно, что сказать – «чудак-человек». И потом, надо

10

«…Мм… Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь. «От Севильи до Гренады…». Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький тёмный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились. – Это плохо? – жуя спрашивал Филипп Филиппович. – Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор. – Это бесподобно, – искренно ответил тяпнутый. – Ещё бы…». (М. А. Булгаков. «Собачье сердце»)

11

«– Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо… Блондин в третьем ряду зарделся. – А вон тот брюнет, допустим, хуже. Все повернулись и осмотрели также брюнета. – Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в шашк… то есть я хотел сказать – в шахматах…». (И. Ильф. Е. Петров. «Двенадцать стульев»)