Киноутопия. Антон Рай

номер пять

      – Ну, как?

      – Знаешь, что? Думаю, нам надо вернуться к тому варианту, который «близко» и просто доработать его – новых сценариев уже не надо.

      – Это и тогда было понятно.

      – Мне – не было.

      – А работать десятками дней на износ – и совершенно впустую – это тебе понятно?

      – Это мне понятно.

      – Сомневаюсь.

      – Твое право. Сомневаться во вменяемости режиссера – неотъемлемое право любого работающего с ним сценариста. Да и актера тоже. И оператора. Но вернемся к сценарию. У тебя там есть смешная сцена…

      – Ха-ха, реально смешная, правда?

      – Правда. Вычеркни ее.

      – Почему?

      – Она отдает эстрадными выступлениями юмористов. Если уж ты даешь юмор, то мне нужен Гоголь, а не Жванецкий или даже Джером как его там Джером. Чему улыбаешься?

      – Да так, вспомнил диалог из «Мюнхгаузена»24:

      «– Шутка, она жизнь продлевает. – Тому, кто смеется – продлевает. А тому, кто шутит – укорачивает».

      – Отличный диалог. Вот и пошути так, чтобы укоротить себе жизнь.

      – С этим сценарием я и так скоро околею.

      – Ничего, есть и еще сценаристы.

      – Спасибо, утешил.

      Диалог номер шесть

      – Годится.

      – Что?

      – Годится, говорю.

      – Что-что?

      – Плохо слышишь или придуриваешься?

      – Просто из ваших уст вылетело такое странное слово! Если бы ваше превосходительство сказали: «НЕ годится» – это бы я сразу услышал. Но когда вы говорите «годится» – мне всё кажется, что я ослышался.

      – Не фиглярствуй.

      – От вас только и слышишь: не юмори, не юродствуй, не фиглярствуй. Как говорилось в одной книге: «Что-то вы меня больно притесняете, папаша»25.

      – Еще что-то хочешь сказать?

      – Нет, ничего. Я хочу уйти и в первый раз за последние месяцы заснуть спокойным, а скорее даже мертвецким сном.

      – Что ж, иди. Да, совсем забыл. Как это там говорится… Спасибо.

      Режиссер неловко, но искренне обнимает сценариста. Сценарист растроган.

      Диалог номер семь

      – Что? ОПЯЯЯЯЯТЬ?26

      – Нет, не волнуйся. Речь всего лишь о названии.

      – А что не так с названием?

      – Ну, «Фотограф» – это же просто рабочее название. «Фотограф», «Фотоаппарат», «Фото». Какая разница? Но для названия фильма…

      – Не годится?

      – Верно, не годится. Недостаточно выразительно. «Фотограф» – нет, не звучит. Нужно другое название.

      – Хм… Может, «В кадре»?

      – Не зли меня.

      – Хорошо, простите. Может, «Новый Диоген» или «Диоген с фотоаппаратом»?

      – Нет. Побоку Диогена.

      – Побоку так побоку. «Ищу человека»?

      – Не то – да и опять Диоген вылезает.

      – Он из самой концепции фильма вылезает.

      – А в названии пусть его не будет.

      – Ладно. Пусть не будет. «Поиск»?

      – Не то.

      – Сам вижу, что не то.

24

Имеется в виду фильм Марка Захарова (по сценарию Григория Горина) «Тот самый Мюнхгаузен».

25

Фраза Шарикова, адресованная профессору Преображенскому. (М. А. Булгаков. «Собачье сердце»).

26

Трудно чисто словесно передать всю эмоциональность этой фразы, но если вы все-таки хотите услышать ее во всей ее выразительной мощи, то пересмотрите великий мультфильм «Жил был пёс» (режиссер – Эдуард Назаров) – там эту фразу произносит волк, на восьмой минуте показа.