Озеро во дворе дома. Александр Шкурин

Бери билет и уезжай.

      – В том-то и дело, что билет взять просто. Сложно уехать отсюда. Я пять раз пыталась, и не получилось! То опоздала, то забыла, то проспала, то праздничные дни.

      – Какие? – не понял Лау.

      – Что у женщин бывают. Должен знать, если был женатый. Сам же хвастался.

      – Извини, – Лау не смутился. – Давно расстался с женой. Позабыл.

      – Проехали. Ты здесь новенький, можешь сразу развернуться и уехать, и меня взять. Только так могу выбраться отсюда. Я отблагодарю, не пожалеешь.

      Он скептически посмотрел на девицу:

      – Не поверю, что такая девушка здесь одна и без толпы преданных кавалеров.

      Она всхлипнула. Выглядело это немного наигранно,  но девица сама устанавливала правила игры, Лау только зритель.

      – Кавалеры, к сожалению, сплыли. В прямом смысле слова. До одного.

      Он опять промолчал, девица должна сама, без подсказок,  рассказать о своих внезапно исчезнувших поклонниках. Теперь его ход:

      – Хорошо, через недельку…

      Девица всплеснула руками:

      – Через неделю ты завязнешь, как муха в сиропе или утонешь в этом болоте. Сожалею,  зря время  на тебя время потратила.

      Девица посмотрела на часы. Это были скромные, японские, в стальном корпусе  Elegance Collection  от  Grand Seiko. Хорошо, что часы были не в корпусе из розового золота и не усыпаны бриллиантами. За такие часы, если бы предложила в качестве благодарности, её, от греха подальше, предварительно очистив карманы, заботливо утопили в одном из провальцев.  Местным доверять опасно. Поэтому дневная красавица искала именно такого, как Лау, что не польстится на сравнительно недорогие часы.

      Девица подскочила к окну:

      – Иди сюда и запоминай. Сейчас – восемь тридцать.

      Он замешкался, и девица подогнала его:

      – Бегом, иначе пропустишь интересное. Возможно, это  пригодится.

      Через немытое оконное стекло он увидел, как мимо гостиницы четверо ражих мужиков тащили какие-то странные решетчатые конструкции. Конструкции были тяжелые, и на лбах мужиков, хоть и был теплый осенний день, блестел пот. На затылках, как плевки, чудом держались засаленные кепчонки2. Они были босиком.

      Мужики выглядели усталыми, словно оттоптали не один десяток километров, но не выпускали странные конструкции из рук.

      – Зачем на руках несут? – удивился Лау. – Можно же в грузовик положить и отвезти. Кто на плечах носит такие тяжести?

      – Вот и я о том, – задумчиво протянула девица. – Я выходила, спрашивала, они отшучивались и ничего толком не говорили. Каюсь, приставала к аборигенам, крепко приставала, гладила и руки выкручивала, но они молчат. Швайне руссишь партизанен! Как я теперь понимаю немцев! Ответь сразу и честно, получи пулю в лоб и радуйся, что долго не пытали и не издевались! Это  нерационально и абсурдно, каждый день таскать по городу такие тяжести. Я специально город обошла, и не увидела, где эти конструкции должны быть установлены.

      – Весь

2

Кепчонки как плевки – данное выражение использовал А.Мариенгоф в романе «Циники», а автор его просто повторил