Озеро во дворе дома. Александр Шкурин

поэтому не могу подавать кофе в постель. Был неприятный случай, когда одну свою пассию нечаянно обварил горячим кофием,  – сухо проинформировал он.

      – Я и не набиваюсь, – фыркнула девица. – Кстати, я ночью вела себя прилично?

      Лау с трудом подавил смешок и замахал руками:

      – Очень даже прилично! Вы  лично разобрали постель, извинились, что простыни холодные и порывались лечь рядом, чтобы согреть. Но я не позволил, слишком устал. Ваше величество обиделось и всю ночь заливисто храпело рядом, мешая спать. Но я назло всем напастям прекрасно выспался.

      Девица с ледяным спокойствием встретила его чудовищную инвективу и заключила со вздохом:

      – Значит, хамила,  и по-крупному, – и тут же попыталась перейти в наступление. – Посмотри на себя в зеркало! Ведь старенький ослик, вусмерть заездили, совсем облысел, а все мечтаешь о юных невинных девах. Ночью такой треск стоял, видно, бес грыз твои ребра.  Как  ты утром жадно обглядывал меня? Я уже решила испугаться, ведь съешь бедняжку ненароком и не подавишься. Маньячище натуральный! А ну признавайся,  хотел испробовать свежего мясца и лишить девушку невинности?

      Лау еще больше понравилась эта языкастая девица, но решил не отвечать, чтобы не нарваться на очередную колкость от девицы.

      В комнате повисла тишина,  прерываемая обоюдным причмокиванием и хрустом печенья.

      Первой прервала тишину девица:

      – Надеюсь, не обиделся? Извини за глупый язык. Плету не пойти что. На самом деле ты – кавалер хоть куда. Мужественный, с мощным бритым черепом, с крепкими мускулами и тугим кошельком. Мечта юных провинциальных дурочек, писающих от восторга, когда их приглашают прокатиться в крутой тачке, где с них по-хозяйски снимают трусы и раскладывают на заднем диване автомобиля.

      О, как, мы еще не знакомы, но девица ловко перешла на «ты», подумал Лау и вновь согнулся в шутовском полупоклоне:

      – Я восхищен и потрясен вашим величеством. Только двух печенюшек мало. Не наелся. Прошу добавки.

      – Добавка будет завтра, – безжалостно отрезала девица. – Когда подашь кофе в постель и обязательно – слышишь, обязательно! – раздобудешь свежих сливок. Без них кофе невкусный и жизнь не мила.

      Лау задумчиво почесал бритый затылок и достал из сумки очередной бутерброд с салями и только открыл рот, чтобы откусить большую часть бутерброда,  как девица  плеснула руками и гнусавым голосом уличной прошмандовки заверещала:

      – Люди!  Гад жрет бутерброд, честно мной заработанный!  Не для того я юбку задирала, и всем подряд давала, чтобы он так сытно жрал. Дивись, що робиться!

      От неожиданности Лау так и остался с открытым ртом, а дальнейшие события произошли в темпе вальса, на счет:

      – раз,  – девица вырвала из его рук бутерброд,

      – два,  – откусила от него,

      – три,  – он  только зубами клацнул.

      Если до этого поведение дневной красавицы вызывало у него веселую усмешку, то теперь он разозлился. Хваленое равнодушие исчезло.