Игры скучающих купидонов. Татьяна Абалова

кивнула я. Простыня съехала с моего плеча и оголила гораздо больше, чем я хотела бы показать своей начальнице. – Злые языки и старческий маразм!

      Я прекрасно поняла, откуда дует ветер.

      Что–что, а вновь попасть в Евклидово пространство, где мне плохо и тоскливо, я не хочу.

      Глава 7. Ошибка Фенимора Купера

      Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

      Франсуа де Ларошфуко

      День прошел спокойно. Даже как–то уныло, чему способствовала не только хмурая погода, но и очередь из чихающих больных. Здоровые в аптеку сегодня не заглядывали. Даже за презервативами. И порадоваться хоть за какую–то удачницу не получилось.

      Галка отправилась в поселок делать эскизы к новому проекту и просила не будить до лета, воинственная Светлана Сергеевна, надавав виртуальных оплеух притихшей Марь Степановне, укатила в Москву. Кирюсик же, шепнув мне на ухо «спасибо, бро», отбыл охмурять какую–то новенькую из аптеки на Боткинской, о чем тамошние старожилы тут же растрезвонили по сети через группу сопротивления под названием «Сукины дети». Понятно же, о какой суке идет речь?

      Помыв после вчерашнего Галкиного обжорства посуду, выпив прямо из бутылки остатки шампанского, увы, уже выдохшегося и теплого, легла на кровать и, развязав халат, подставила грудь мифическому купидону.

      – Ну, пальни! – попросила я шепотом. – Пусть хоть приснится то, что люди получают даром.

      Купидон, наверное, показал фигу, потому как грудь только замерзла, превратив соски в камешки.

      – Эх, ты! – поругала я крылатого засранца и повернулась на бок. Сложила ладони под щекой и уставилась в окно, где опять валил снег.

      А хотелось в Африку, под солнышко. Или к какому–нибудь жгучему мачо под бок.

      В доме стихло, за стеной перестал орать телевизор, шины все реже шуршали по шоссе, а сон не шел.

      «Любарум!» – вспомнила я и, сунув ноги в тапочки, побежала на кухню.

      – Раз, два, три, четы, пять! Сон – не сон приснись опять!

      – Где ты ходишь, женщина?

      У костра сидел мужчина. Красивые руки расслабленно покоились на его коленях, а на груди лежали две толстые, перевитые кожаными ремешками, косы. Прямой пробор иссиня–черных волос открывал высокий смуглый лоб. Опушенные длинными ресницами глаза, которые в женских романах называют не иначе как «бархатистые», смотрели на меня в упор.

      Спасибо тебе, Господи!

      Вот послал, так послал.

      Чингачгук.

      От волнения вспотели руки, и я вытерла их о замшу. Посмотрела вниз – на мне интересного покроя туника, по обеим сторонам лица прямые шелковистые волосы. Черные… как сама ночь, которую освещают лишь всполохи огня.

      Пошевелила головой, волосы тугой волной соскользнули за спину.

      Да я красотка!

      – Время познакомиться с невестой, – возвестил между тем Чингачгук и поднялся.

      – Я готова! – шагнула к нему навстречу, чувствуя, как кончики волос при ходьбе бьют по попе. Так непривычно. Так возбуждающе.

      Чингачгук поднял руку, и я заворожено