Игры скучающих купидонов. Татьяна Абалова

я после нашего поцелуя их не заблевала …

      Кирюсик побледнел.

      – Так мы идем или нет?

      Кирюсик молча застегнул пальто.

      – Дин–дилинь, – проводили его колокольчики.

      – Жень, а ты действительно не любишь мужчин? – подала голос Мария Степановна. – Я сегодня видела, как ты…

      – Меня сейчас вырвет… – на полном серьезе сказала я и побежала в туалетную комнату.

      Постояв над текущей из крана водой, умылась и взглянула на себя в зеркало. Шапка сбилась на бок, лицо бледное.

      Точно с таким лицом шесть лет назад я стояла в туалете экономического университета.

      – Ключева, к доске, – Алексей Харитонович оторвал взгляд от журнала, где его палец замер на строчке с моей фамилией, и без какого–либо интереса в глазах проследил, как я медленно иду между партами. Когда я поравнялась с ним, с растяжкой произнес: – А расскажет она нам об обратных матрицах и формулах Крамера.

      Я повернулась к доске, взяла мел, подняла руку и застыла.

      Ведь учила вчера. Специально потратила два часа перед сном, чтобы запомнить намертво.

      – Ну же, Ключева…

      В голове была звенящая пустота, и только голос Алексея Харитоновича бился о стенки черепа испуганной птицей: «Ну же… ну же… ну же…».

      – Садитесь, Ключева. Два. Вечером подойдете к кафедре. Третий подряд неуд. Вы слышите, Ключева?

      Я рассеянно кивнула.

      – В семь, – Алексей Харитонович, словно для неразумного дитя, показал на пальцах и снова повторил: – Семь. Запомнили?

      Я кивнула. Села за парту и положила тяжелую голову на руки.

      Лажа.

      Все было хорошо, пока занятия вел забавный старик с непроизносимым именем Магаш Муралиевич. Он, читая лекции, плевался, смеялся по поводу и без, вызывая к доске, подтрунивал, предлагал постелить под колени газетку, понимая, что низко висящая (под его невеликий рост) доска, заставит высоких девушек нагнуться, а короткие юбки смутят не столько их обладательниц, сколько студиозусов, у которых самая пора гормональных игр.

      Но ММ заболел, а потом и вовсе уволился, и на кафедру высшей математики пришел новый преподаватель – Бойко Алексей Харитонович, о котором заговорили сразу все студентки, а незамужние дамы кафедры в срочном порядке записались к парикмахеру, в спа–салон и фитнес–клуб, преследуя единую цель – произвести впечатление на неженатого коллегу.

      БАХ произвел великий бум. Среднего роста, плечистый, подвижный, не особо красивый, но с бьющей через край харизмой. И пусть тебя окружает хоть тысяча привлекательных мужчин, ты будешь видеть только его, слышать только его голос, ловить только его взгляд.

      Высшая математика из его уст воспринималась как откровение.

      Посещаемость лекций зашкаливала, поскольку «на Бойко» приходили студенты других факультетов.

      Деканат не мог не нарадоваться показателям успеваемости.

      Все было Ок.

      Сплошной шоколад.

      И салют.

      Если бы не одна ложка дегтя.

      Восемнадцатилетняя