Настоящий полицейский. Иван Прохоров

повторил его, сопроводив вопросом:

      «Что это значит?»

      «Это ты. Твое имя».

      Значит, он сказал «Не нравится мне это, Игорь». Данилов улыбнулся про себя.

      «Слушай, я знаю, у тебя нет поводов доверять мне, но меня больше не нужно бояться».

      «Я никогда тебя не боялся. Ты всего лишь старший брат-придурок».

      Данилов улыбнулся.

      «Но тебя что-то беспокоит?»

      Макс кивнул.

      «Проблемы в школе?»

      «Нет».

      «Расскажешь?»

      «Я сам не знаю, но что-то происходит, Игорь (тот самый жест с оттопыренными пальцами)».

      «Что ты имеешь в виду?»

      «Не знаю».

      Данилов шагнул к брату, положил руку ему на плечо и тотчас пожалел, потому что брат по привычке вздрогнул и в глазах мелькнул испуг – слишком много пакостей в его адрес наделал брат-придурок, чтобы можно было одной доверительной беседой все исправить.

      И все же, надо было изо всех сил стараться, пока была такая возможность.

      «Макс, если ты расскажешь, я обещаю тебе помочь».

      «Спасибо. Давай спать, мне вставать раньше, чем тебе».

      Игорь кивнул – еще одна несправедливость – глухонемому брату нужно переться на площадь, ждать автобус и ехать семь остановок до коррекционной школы, тогда как Игорю, чтобы попасть в школу, надо только выйти из подъезда и пересечь школьный двор. Он из тех счастливчиков, кто может себе позволить вставать за пятнадцать минут до начала первого урока и при этом не особенно спешить. Все это конечно в прошлом, десять школьных лет канули в небытие вместе с этим преимуществом, и когда закончится действие наркотика, никакого брата, никаких школ не будет. Но пока Игорь ложился на свою узкую кровать, чувствуя истому, будто целый день провел на улице, катаясь на велике и играя в стритбол, и смотрел на Макса, который лежал, отвернувшись к стене. Он не хотел засыпать, он хотел, чтобы этот вечер продолжался вечно. Чтобы мать, которая заглянула в их комнату, заглядывала так снова и снова, и он всякий раз видел ее молодое обеспокоенное лицо. Но вскоре незаметно и он начал погружаться в сон. Только скрип двери и половиц в прихожей на время вырвали его из дремоты. Отец вернулся с площади, куда ходил звонить по таксофону. Теперь-то Игорь знал, что он звонил любовнице, а не начальнику. Но сейчас это не имело никакого значения. Он лежал, слушая тихий разговор родителей за дверью, их смех.

      Да, пускай это всего лишь наркотический сон, думал он, и завтра, когда он «проснется», никого из них уже не будет. Но это, безусловно, самый лучший сон в его жизни.

***

      Незнакомый детский голос звал его сквозь толщу воды.

      – Иго-о-орь!

      Он скатывался с чудовищно огромных горок аквапарка прямо в океан, погружаясь на черную глубину. У него кружилась голова, внутренности выворачивало наизнанку, но спустя время он обнаружил, что сидит на тюремных нарах и давится какой-то гадостью, называемой чифирем. Гадостью в кружке потчевал его бывший сослуживец и друг Саня Протасов.

      Данилов рассказывал ему о далеком городе, дорогу к которому невозможно найти.

      – Да, ты можешь приехать туда, географически там