Рождественская книга ангелов. Сборник

как на пламя огарка,

      Ворчали овчарки при свете звезды.

      Морозная ночь походила на сказку,

      И кто-то с навьюженной снежной гряды

      Все время незримо входил в их ряды.

      Собаки брели, озираясь с опаской,

      И жались к подпаску, и ждали беды.

      По той же дороге чрез эту же местность

      Шло несколько ангелов в гуще толпы.

      Незримыми делала их бестелесность,

      Но шаг оставлял отпечаток стопы.

      У камня толпилась орава народу.

      Светало. Означились кедров стволы.

      – А кто вы такие? – спросила Мария.

      – Мы племя пастушье и неба послы,

      Пришли вознести Вам Обоим хвалы.

      – Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

      Средь серой, как пепел, предутренней мглы

      Топтались погонщики и овцеводы,

      Ругались со всадниками пешеходы,

      У выдолбленной водопойной колоды

      Ревели верблюды, лягались ослы.

      Светало. Рассвет, как пылинки золы,

      Последние звезды сметал с небосвода.

      И только волхвов из несметного сброда

      Впустила Мария в отверстье скалы.

      Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,

      Как месяца луч в углубленье дупла.

      Ему заменяли овчинную шубу

      Ослиные губы и ноздри вола.

      Стояли в тени, словно в сумраке хлева,

      Шептались, едва подбирая слова.

      Вдруг кто-то в потемках, немного налево

      От яслей рукой отодвинул волхва,

      И тот оглянулся: с порога на Деву,

      Как гостья, смотрела звезда Рождества.

1947

      Петр Ершов

      Ночь на Рождество Христово

      Светлое небо покрылось туманною ризою ночи;

      Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона

                                                                             ночного;

      В далеком пространстве небес затерялась зарница;

      Звезды не блещут.

      Поля и луга Вифлеема омыты вечерней росою;

      С цветов ароматных лениво восходит в эфир дым

                                                                       благовонный;

      Кипарисы курятся.

      Тихо бегут сребровидные волны реки Иордана;

      Недвижно лежат на покате стада овец

                                                                      мягкорунных;

      Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.

      Первый пастух

      Слава Сидящему в вышних пределах Востока!

      Не знаю, к чему, Нафанаил, а сердце мое утопает

                                                                             в восторге;

      Как агнец в долине, как легкий олень на Ливане, как

                                                             ключ Элеонский, —

      Так сердце мое и бьется, и скачет.

      Второй пастух

      Приятно в полудни, Аггей, отдохнуть под сенью

                                                                 ливанского кедра;

      Приятно