Чёрная Земля. Василий Павлович Щепетнев

нету, закалу. Чуть до крови дошло – сдрейфили. Незрелые.

      – До крови?

      – Я это так, к примеру. До дела, имел ввиду.

      – Но и кровь… – товарищ Купа, наконец, налил и себе.

      – Да, конечно. Алевтина жизнь свою не пожалела…

      – Ее и не спрашивали, Алю. Убили, и все. Найти, найти, кто сотворил, я бы… – он скрипнул зубами. Никифоров раньше думал, что это просто говорится так – скрипеть зубами. Теперь вот услышал.

      – Ищу, – Василь посуровел внезапно, вдруг. Сползла улыбка, и лицо стало – другим. Сухим, хищным. И старым.

      – Ищи, – с силой сказал товарищ Купа.

      – И он нам поможет.

      – Я? – вообще-то Никифоров ждал что-то подобное. Зря, что ли, пришли они сюда?

      – Ну, да. Они, те, то есть, кто виноват в смерти Али, обязательно попытаются сорвать похороны. Наших то запугали, вот никто и не хочет эту ночь здесь провести. Тут как раз такой парень, как ты, и нужен: смелый, сообразительный, с ясной головой.

      – И что… что мне делать?

      – Да ничего неподъемного. Показать, что не боишься их. У тела посидишь, пусть видят, товарища нашего мы не бросаем. А я…

      – Мы, – поправил его председатель сельсовета.

      – Мы тут неподалеку будем. Схоронимся и посмотрим, кто попытается помешать тебе. Тогда мы его и возьмем.

      – Этой ночью?

      – Этой. Последняя ночь, понимаешь… Фимку напугали крепко, убежал мальчуган из села, боится.

      – Кто напугал?

      – Кабы знать… Нет его, и спросить не с кого. Ты давай, наворачивай, сила пригодится. А мы…

      – Пойдем, – товарищ Купа поднялся – тяжело, механически.

      – Да, мы пойдем. Ты помни – ночью мы рядом будем, зови, когда понадобится. А дверь заложи изнутри, спокойнее будет.

      – Дверь?

      – Ну, вход в клуб. Дуб, в пять пальцев, не прошибешь. А станет гад ломиться, мы ему белы руки за лопатки и заведем… Бывай!

      – Я, парень, крепко надеюсь на тебя. Не подведешь – и я не забуду. Слово даю, – товарищ Купа постоял минуту, а потом двинулся к выходу.

      – Не провожай, – шепнул Василь и поспешил вслед.

      Ага. Понятно. Ему же с дочкой, с Алей побыть хочется. Одному.

      Мысли у Никифорова вдруг начали разбегаться, каждая – сама по себе. Он попытался сосредоточиться. Что-то… Что-то промелькнуло, а – не ухватил вовремя. Теперь жди, когда снова забредет в голову.

      Бутыль оставалась почти полной. На три четверти точно. И пусть, он решил – довольно. Есть расхотелось, он почти насильно дожевал пук луковых перьев.

      Значит, пришла очередь и ему пободрствовать. Совсем, совсем как настоящий монах, не зря кельей обозвал свое жилье.

      Тут Никифоров вспомнил прошлую ночь. Да уж, нашел монаха. А если Клава придет нынче? Неловко получится. Да не придет, она же с товарищем Купой работает, знает, что ему ночью этой другую заботу нашли.

      А все-таки, вдруг придет?

      Он посмотрел в окно. Ночь пока неблизко. Странно как-то день идет – приходят, уходят… А Василя с товарищем Купой не видать. Не вышли из церкви. Ничего, можно и подождать.

      Незаметно для себя Никифоров