Ненависть навсегда. Николай Александрович Масленников

срубил многих сторожил, и за нехваткой караульных поставили его, как самого молодого. Тоже, нашли щенка! Подрастет немного, задерет тут всех!

      Внизу что-то мелькнуло. Серое пятно юркнуло и засело в тени снова. Пусть пятно скрылось с виду, но уши слышат чье-то присутствие. Где же оно? Его глазам потребовалась секунда, чтобы распознать уродку. Крыса, это крыса бежит! Люди боятся, вернее, кричат от омерзения, когда видят ее, но он испытывает к уродке только ненависть. Среди полной тишины раздавалось шуршание. Кровь вскипала, но нутро призывало к спокойствию. Ему нужно выждать еще мгновение, прежде чем прыгать. Он пригнулся, напряг лапы. Подождать, когда крыса выйдет на свет.

      В нос ударил запах сухой травы. Мышь, понял он. Крысы пахнут помоями: сгнившими плодами, картоном, тряпками, а мыши – сеном. Первые облезлые, шерсть грубая, слипается от жира и торчит сосульками, к ним прикасаться неохота, не говоря уже, чтобы потреблять внутрь. А мыши ухаживают за своей шерсткой, расчесываются так тщательно, что подавиться нереально. Об этом рассказывали на лекции, в настоящей жизни он еще ни разу не пробовал.

      Ни о чем не подозревая, мышь семенящей походкой вышла на свет, и он сиганул с подоконника, расправив лапы в воздухе, как рыжая летучая смерть. Уродка аж взвизгнула от страха. Опомнившись, ринулась вперед. Это и нужно. Он бежал наперерез.

      На расстоянии двух прыжков она поняла, что бежит в ловушку и проскочить не успеет ни при каких обстоятельствах. В черных как бусинки глазах мелькнула жажда жизни. Уродка на полном ходу выгнула спину и понеслась дугой. Будет метаться по кругу, учили на лекции. Такими легкими маневрами его не проведешь. Чтобы не занесло на повороте, он выпустил когти. Помимо писка, теперь слышался скрежет когтей по камню. Дистанция сокращалась благодаря его тонким, но жилистым лапам. Никуда ты не уйдешь, передал он ей мысленно, я уже у тебя за спиной. Уродка. У тебя слишком мало места для маневров. Хвост, тонкий, серый, маячил перед носом, и он цапнул его клыками. Заверещав от боли, мышь брыкнулась, но он держал ее крепко. Чувствуя дыхание смерти за спиной, она предприняла отчаянную попытку оцарапать его коготочками, но он огрел по голове, и весь забег закончился. Уродка потеряла сознание.

      Разжав челюсти, он тронул мышь лапой. Придуряется, подумал он, и чтобы рассеять сомнения, вонзил ей в шею клыки. Теплая кровь брызнула в стороны. Мышь расслабилась, так и не издав предсмертного писка. Всего-то? А ему рассказывали, будто она изрекает не только самые грязные слова, но и проклинает всю родословную, прежде чем испустить дух.

      Что ж, это его первый трофей. Он бы уродку сохранил на память, но попробовать мышиного мяса тоже хочется. Вкус крови разыграл аппетит.

      Схватив за хвост, он оттащил мышь на линию света. С чего бы начать? С головы, брюха или лапок? Брюхо, как говорят, самая деликатесная часть. Слюни текли из пасти. Начну с хвоста, решил он, наконец.

      Хвост у мыши был маленький, размером с червяка, хрустящий, без ярко выраженного вкуса, с прожилками – словом, что надо для разминки.