Свет в тайнике. Шэрон Кэмерон

пани Зелинская умерла.

      – Ты не спрашивала, – ответила Хелена. Видно было, что она вот-вот снова расплачется, ее худенькая рука дрожала в моей ладони. Я сжала ее крепче. Дверь снова распахнулась, и на этот раз к нам вышел пан Зелинский. Хелена съежилась.

      – Ого, еще одна Подгорская. Чего тебе надо?

      Он был совершенно пьян. И это утром, когда еще не было и восьми. Думаю, он даже не заметил Хелену. Я старалась вспомнить, почему мне никогда не нравился этот человек.

      – Я хочу узнать, что случилось с моими матерью и братом.

      Он пожал плечами.

      – Пришли немцы и увели их. Их отправили в трудовой лагерь в Германии. Так что теперь они работают на Гитлера, а на ферме все пошло к черту.

      Германия. В трудовом лагере. Как Изя. К горлу подступила тошнота.

      – Когда это случилось?

      Он снова пожал плечами.

      – Шесть, может, семь недель назад.

      Значит, в то время, когда я была занята заботой о Диамантах. Будь я здесь, то, быть может, смогла бы их предупредить. Рассказать, что представляют собой немцы. Спрятать их. Заставить убежать.

      Я затолкала чувство вины поглубже в сердце, за возведенную мной плотину. Предамся раскаянию позже, когда смогу.

      – Вы заботились о моей младшей сестре, – сказала я.

      – О ком?

      – О моей сестре Хелене.

      Он прислонился к дверному косяку, чтобы не упасть.

      – Этим занималась моя Элла. Теперь ее нет.

      Я не поняла, кого он имел в виду: Хелену или свою жену.

      – А ваша забота, значит, заключалась в том, чтобы избивать беззащитного ребенка, а потом и вовсе выгнать ее, чтобы она умерла от голода где-нибудь в лесу, не так ли, пан Зелинский?

      Он поднял палец вверх.

      – Твоя мамаша сказала, что будет платить, но я не получил от нее ни единого злотого. Нет денег – нет еды. А если девчонка не будет убираться, она мне тут не нужна.

      Я глядела на его жидкие усики, мешки под глазами, жирное тело. От него воняло. Хотя у него была возможность помыться. Я спрятала Хелену у себя за спиной и шагнула ему навстречу.

      – Господь вам за все отплатит, – прошипела я.

      У него был немного испуганный вид.

      – Я буду молиться, чтобы сюда пришли немцы и чтобы за каждый удар, который вы ей нанесли, они избивали вас дубинкой в десятикратном размере. И буду молиться, чтобы за каждый день, когда вы заставляли ее голодать, вы голодали десять дней, и чтобы у вас не было ни еды, ни особенно питья. Я буду молиться, чтобы все ваше тело покрылось язвами. Чтобы вас покусала бешеная собака. Чтобы у вас почернели зубы… чтобы у вас отсохли руки и ноги… – Я посмотрела вниз, и он проследил за моим взглядом. – И чтобы вы медленно сгнили изнутри от мерзкого самогона, который делаете у себя в сарае!

      Пан Зелинский открыл рот и снова закрыл.

      – И, пан Зелинский, между нами говоря, я уверена, что вы отлично знаете, на чьи молитвы ответит Господь, вы – несчастный schmuck[21].

      Я подхватила Хелену, развернулась и зашагала прочь,

21

Болван (польск.)