Индекс Франка. Иван Панкратов

сидел на диване в ординаторской и держал в руке чашку медленно остывающего кислого корейского кофе. Налил он его рефлекторно, исходя из правила: «Есть свободное время? Отдыхай, выпей кофе, вытяни ноги».

      Михаил Москалёв, ординатор ожогового отделения, помоложе Платонова, но уже поопытнее (под руководством Лазарева он набирался опыта четвёртый год), дремал полулёжа после смены дежурства. В операционную никому было не нужно. Поэтому он мог позволить себе откинуться, подложить под локоть подушку, сложить руки на груди и под тихий бубнёж телевизора посмотреть парочку снов. А если повезёт, то и больше.

      Лазарев в ожидании гудка селектора, приглашающего в перевязочную, крутил ленту новостей, выбирая что-нибудь наиболее аполитичное, отдавая предпочтение музыке восьмидесятых и аудиотехнике. Будучи фанатом старого рока в духе Pink Floyd и Deep Purple, он давно уже прослыл загадочным аудиофилом, предпочитающим тёплый ламповый звук с винила. Иногда он находил что-то интересное на Youtube из времён своей молодости, – включал, делая чуть погромче маленькие колонки возле монитора, а Платонов пытался угадывать, кто это поёт. С Queen он почти никогда не промахивался, но порой слышал от Лазарева очень экзотические названия групп и проникался невольным уважением к заведующему, обладающему нестандартным вкусом.

      Сам Виктор – при всём уважении к творцам рока – ни психоделией Pink Floyd, ни гитарными риффами Rainbow надолго увлечься никогда не мог, предпочитая что-то полегче и попроще. Музыку, звучащую из колонок у Алексея Петровича, он воспринимал как некий историко-культурный ликбез, особо не надеясь, что знание это ему пригодится, но поддержать беседу об исполнителях мог и с удовольствием это частенько делал.

      Прямо сейчас у Лазарева играл Led Zeppelin – его Платонов узнал по «Лестнице в небеса» и по «Песне иммигрантов», после которых ни голос, ни манера исполнения долгое время не менялись, из чего Виктор сделал вывод, что «Свинцовый дирижабль» сегодня возглавляет хит-парад Алексея Петровича.

      Хотелось, чтобы ни музыка, ни эта кофейная дремота не прекращались. Платонов очень дорожил первым часом рабочего времени. Можно было собраться с мыслями, под глоток горячего ароматного напитка просмотреть все истории болезни, освежить в памяти анализы и назначения, определить приоритеты по перевязкам. Но сегодня почему-то он был настроен сидеть в кресле и смотреть в экран телевизора, где почти беззвучно совершалось какое-то утреннее новостное действо.

      – В районе опять дачи горели, – сказал Лазарев, прочитав об этом с экрана монитора. – Похоже, что для нас работы не нашлось на этот раз.

      – Ещё не факт, – отозвался с дивана Виктор. – Вы же знаете, как люди к ожогам относятся. Сначала подвиги совершают, дом спасают – причём чаще всего не свой; на свой уже времени не хватает. Соседский дом. И чаще всего того соседа, чью водку пили всю ночь. Спасут, по пепелищу походят, пару дней ожоги водкой запивают, потом кто-то с умным видом говорит что-то вроде «А давайте медвежьим жиром!» или «Все пантенолом пшикают, я видел»! Так что им только к пятому дню в голову приходит – может,