Индекс Франка. Иван Панкратов

и вовсе разбили матовое стекло, после чего дверь заменили на полностью глухую.

      Когда они с Москалёвым и Балашовым поместили отца семейства самогонщиков – Олега Николаевича Мальцева (Виктор успел на стойке в реанимации увидеть его историю и прочитать имя) – в клинитрон, Платонов увидел через открытую дверь Полину. Она прошла по коридору в сторону их ординаторской – как всегда модельной походкой, на каблуках, держа в руке чехол с тонометром. Мамочки в коридоре, прогуливающиеся с детьми, подняли на неё головы и моментально стали поправлять причёски и халаты.

      Виктор давно заметил, что, полежав в отделении пару недель, все мамы начинали ходить в каких-то замызганных футболках, забывая надевать под них бюстгальтеры, в бесформенных штанах или, наоборот, в шортах, совершенно не заботясь о том, как они при этом выглядят. А уж как обустраивались сами палаты – санитарки могли рассказывать об этом Лазареву часами, и без мата практически не обходилось. Вполне возможно, что именно так всё выглядело у них дома – и это, как казалось Виктору, было печально. Порой даже утомлённые жизнью бомжи, попадая к ним в отделение, не позволяли себе подобного, тщательно развешивая одежду на спинках кроватей и заправляя одеяло по струночке.

      В такие моменты Платонов вспоминал госпиталь. Самая неприбранная, грязная, неаккуратная палата. Догадайтесь – какая? Ответ был всегда один – офицерская. Провода, ноутбуки, телевизоры, чайники, полный стол каких-то салатов, лапши, ни одной заправленной кровати, никакого режима, никакого уважения и внимания к словам медсестёр. Только «Не имеете права, не ваше дело, выйдите отсюда, мы тут сами разберёмся!» В такие моменты сёстры прибегали в ординаторскую – часто в слезах – и жаловались начальнику или Платонову. И они шли к офицерам и предлагали им взглянуть на солдатские палаты. Там – всё по ниточке заправлено и гладко; подушки пирамидками, стаканы с графином чуть ли не по разметке на скатерти стоят, полотенца висят по миллиметрам. А в офицерской обувь валяется везде, бутылки никуда не прячут, на спинках трусы висят с майками – санаторий!