Сашка. Владимир Михайлович Зюкин

закивал важно, хоть пиво было вчера и сегодня горьким. В первый день их пути Сашка осиливал лишь один стакан этого напитка, который отдавал горелым, зато теперь мог выпить полную кружку.

      – Мы с тобой опять накачались, – сказал дядя, расплатившись с официанткой.

      Потемнело. Вернувшись в каюту, малыш сел у окна. Снег валил крупными хлопьями, которые бились о стекло и таяли, стекая вниз струями.

      – Здесь настоящая зима! – сказал Алексей Трофимович и добавил. – А сколько ещё таймырских зим придётся пережить…

      Сашка смотрел на дядю, который лёг на спину и рукой возился в волосах. Он не раз замечал эту привычку у дяди Лёши и всё хотел спросить, отчего это, когда он неизвестно о чём думает, то всегда так делает. Ему же самому хотелось думать о маме, но почему-то думалось о бабе и Вовке.

      8

      – Вставай, пора! – разбудил Сашку Алексей Трофимович.

      Сашка встал, дядя заправил ему рубашку в брюки, сказав, что не стоит спешить: пассажирам, сошедшим на берег, придётся долго сидеть на вокзале, потому что поезд отправится не скоро. Сашка обратил внимание на тишину. На палубе было темно, приходилось на ощупь ставить ноги. Сон у Сашки пропал, дышалось легко. Погода была тёплой, мокрый снег прилипал к обуви.

      Одинокая женщина вглядывалась в темноту, откуда выросли две фигуры – большая несла чемодан, и маленькая была с ношей. Она рывком подалась вперёд, и через мгновенье обнимала по очереди маленького и Алексея Трофимовича.

      – Наконец-то прибыли, – проговорила она ласковым голосом, – Милые мои путешественники!

      Сашка понял, что это мама. Он растерялся и стал сумку перебрасывать из руки в руку. Но мама забрала её и обняла Сашку. Потом, глянув в сторону, сказала:

      – Нельзя терять ни минуты: скоро отправится товарный поезд с теплушкой, в ней можно будет доехать, чтобы не ждать пассажирский. Я об этом попросила начальника станции, и он согласился, узнав, кто мой муж. – Последнее сказала, с гордостью глянув на супруга.

      Шли долго. Сашка наступал на снег, и он попал ему в ботинки. Теплушка расположилась посредине состава пустых и загруженных платформ. Из трубы, что вылезла из маленького окна вагона, плыл дымок, пронизанный искрами, над землёй тёк запах гари. В вагоне по бокам стояло несколько деревянных сидений, вокруг железной печки стояли такие же. Они все были заняты пассажирами, но с левой стороны, недалеко от печи, два диванчика оказались свободными. Алексей Трофимович и Сашкина мама с себя сняли верхнюю одежду и соорудили постельку на одном из диванчиков. Когда Сашка лёг, мама разула его, тепло от печки согрело ему ноги. И он стал рассматривать огоньки, которые вспыхивали и видны были через щели в дверце печи. Увидел, что мама разговаривает с дядей Лёшей. И тогда подумал: «Какая она красивая!».

      Сашка не помнил её. Впрочем, перед ним сидела совсем другая Ксения Рязанцева, с которой читатель познакомился в начале романа. Теперь это была зрелая дама. Лоб, обрамлённый локонами волос, прорезала чёрточка – прямо над тонкими бровями;