Сестренки. Ольга Шумкова

побегу скажу матушке! – и Павлик выскочил из комнаты.

      Из окна Анюта видела, как тетя Марта, накинув шаль, спускается с крыльца. Было видно, что она не сразу, но узнала пришельца – она поднесла руку к губам, покачала головой и пошла навстречу.

      У Анюты застучало сердце – почему-то пришло в голову, что это кто-то от родителей. Она отскочила от окна, села с ногами в кресло и зажмурилась. Тетя Марта с незнакомцем тем временем зашли в дом, о чем-то тихо переговариваясь.

      – Анюта, поди сюда! – услышала она голос тети Марты и бросилась в гостиную.

      Около стола сидел худой, усталый человек. Анюта неловко поздоровалась, он поднял глаза и кивнул.

      – Это мой муж, дядя Хенрик, – сказала тетя Марта нервно, – а это наша Анюта.

      Мужчина пристально разглядывал Анюту. Ей стало неловко. Наконец он отвел взгляд:

      – Марта, у нас есть пообедать?

      С прибытием Хенрика в доме стало неуютно. Казалось, никто не был ему рад. Тетя Марта ходила скованная и серьезная; маленький Павлик, обычно шумный и веселый, теперь сидел в детской. Даже слуги стали какими-то другими.

      Хенрик, впрочем, и не старался кому-то понравиться. Первые дни он отсыпался, а потом начал инспектировать дом. Первым делом он потребовал счета и бумаги, долго рассматривал их, попутно выговаривая тете Марте:

      – Ты потратила такие деньги на пальто? Да ты с ума сошла, Марта!

      Тетя Марта поначалу оправдывалась, потом стала просто молчать. Дядя Хенрик ходил по дому, бурчал, выискивал недостатки, выговаривал, сердился. Анюта теперь почти безвылазно сидела в своей комнате. Не выходил и Павлик. Анюта жалела его: надо же, какой ему достался отец. Мой был другой, думала она, и тут же грустно усмехалась: отца она совсем забыла.

      Как-то Павлик разнылся: ему хотелось пить, а выйти на кухню за водой он боялся или ленился. Анюта, не выдержав его причитаний, пошла за водой сама.

      За дверью гостиной слышался раздраженный голос дяди Хенрика:

      – Не понимаю, о чем ты думала, Марта! Ну и что, что лежала на лестнице? Ну и что, что была ранена? Впрочем, я, вероятно, должен быть счастлив: в Петрограде сейчас на каждом углу беспризорные дети, хорошо еще, что ты притащила только одну… Ты видишь, сколько денег идет на ее содержание?

      – Не так-то много, – сказала тетя Марта дрожащим голосом, – я ей почти ничего не покупаю.

      – Ничего? А чулки? Кроме того, в бумагах указано, что в сентябре ты купила ей пальто… Неужели нельзя было отдать ей твое старое? Немного подшить…

      – Как ты скуп, Хенрик!

      – Я не скуп, а рачителен. И не желаю тратить деньги на пришлую девчонку! Тем более, что…

      Скрипнуло кресло. Анюта затаилась у двери.

      – Она, может быть, дочь большевика, – глухо сказал дядя Хенрик, – может быть, она дочь того, кто меня… меня…

      – Опомнись, Хенрик! – воскликнула тетя Марта, – ты пугаешь меня.

      – Я пугаю? Я? Чем же? Чем может напугать человек, сам до смерти запуганный? Как ты могла, Марта? Ты говоришь, что ехала искать меня. И вместо меня ты притащила в дом…

      – Но почему ты считаешь, что она дочь