Петля. Том 2. Инга Александровна Могилевская

до инструмента, неуверенно берет. И тут же – вопросительный взгляд на брата.

      – Делай, что хочешь, раз он разрешает, – бурчит бесенок, – Только недолго. И чтоб потом все обратно собрал.

      Ему показалось, или малыш в самом деле кивнул… Кивнул, будто понял каждое слово. Тито становится не по себе.

      – Пусть пока занимается любимым делом, – говорит он бесенку, – а я хочу с тобой поговорить. Мы можем выйти на крыльцо?

      – Оставить его здесь одного? – беспокоится старший.

      – Совсем ненадолго.

      Бесенок колеблется.

      – Мне нужно у тебя кое-что выяснить, прежде чем приступать к лечению, – настаивает Тито.

      Сын Хакобо тяжело вздыхает, потом тормошит своего, якобы увлекшегося «любимым делом» брата по плечу, привлекая внимания, и, хотя тот никак не реагирует, тихо сообщает, – chaq’, я сейчас выйду с этим человеком на улицу. Буду рядом – на крыльце. А ты сиди тут, разбирайся в этой штуке. Волноваться не о чем. В доме больше никого нет.

      Малыш не подает виду, что слышит или осознает слова брата, только его проворные пальчики, уже каким-то чудом добравшиеся до хитроумных внутренностей радио, вдруг застывают, сжимаются в плотные кулачки…

      – Да не бросаю я тебя, chaq’, – мотает головой бесенок, поглаживая белое вздутое облачко волос. Осторожно встает, подкладывая ему под голову вместо своих колен подушку,– Я же сказал, буду прямо за дверью. Ну, если совсем плохо станет или начнешь засыпать, подай какой-нибудь звук, я сразу вернусь.

      Следует за Тито, но прежде чем выйти, еще раз оглядывается на брата, снова: «Все в порядке, Сани. Я рядом»… – наконец, спускается на крыльцо, прикрыв за собой дверь.

      – Он что, боится оставаться один? – спрашивает Тито, располагаясь на ступеньках и приглашая бесенка присесть рядом. Тот не садится: останавливается в метре от него, облокачиваясь на перила.

      – Сани не верит в то, что он один. Ему постоянно мерещится, что рядом есть кто-то… кто-то, кто хочет напасть.

      – С чего ты так решил? Он так сказал тебе?

      – Он не говорит, – настойчиво повторяет бесенок, – Я просто вижу и понимаю.

      – Ладно, пусть так. А с тобой ему спокойнее? Тебе он сразу поверил?

      С полминуты бесёнок молчит, задумчиво потирая руки.

      – А что ему оставалось? – говорит он, наконец, мрачным тихим шепотом, – Что вообще остается делать, когда понимаешь, что не сможешь справиться со всем этим в одиночку?

      – Не знаю…Найти друга?

      – Брата, – бросает на него по-взрослому серьезный взгляд, – Не друга, а брата.

      – Да, конечно… Брата…Ну, а как насчет отца?

      – Ты, что ли, про моего отца? – морщится бесенок.

      – Ну, да. А что? Какие-то проблемы?

      – Нет… Отец… Он, конечно, старается, только… Слишком уж старается – это заметно. Наверное, он просто жалеет Сани, хочет казаться заботливым и добрым… Только есть в этом сюсюканье что-то странное, неправильное. Он раньше не был таким. И со мной