Сметенные ураганом. Татьяна Осипцова

если мне не надо ее добиваться? – возразила она запальчиво.

      – Он опять сказал, что любит вас каким-то особенным образом, не так, как Маню?

      «Люблю, хотя и не должен», – вспомнилось Свете, и она вздохнула.

      – Впрочем, каждый мужчина, глядя на вас, Светочка, должен испытывать чувство… – Шереметьев сделал паузу, подбирая слово. – Раньше это назвали бы вожделением. «А я говорю вам, что каждый, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем», – процитировал он с пафосом.

      – Что за чушь вы несете!

      – Это не чушь, а евангелие от Матфея.

      – Еще посоветуйте мне евангелия почитать… – раздраженно прошипела она.

      – Я и сам не читал, если честно, – с усмешкой признался он. – А эта фраза из «Отца Сергия» Толстого мне показалась очень мудрой и почему-то запомнилась. Мужчина, если он не импотент, готов любить первую попавшуюся хорошенькую женщину. А уж такую соблазнительную, как вы… Вот и Улицкий был готов, только смелости не хватило.

      Света кинула на него гневный взгляд и угрожающе предупредила:

      – Если вы не перестанете говорить подобные гадости…

      – Все, перестаю. Так когда мы с вами встретимся?

      На прямой вопрос, который задала ей Света, Маня кивнула со счастливой улыбкой.

      – Я уже Мишеньке написала. Он так обрадуется! Он говорил, что ему все равно – сын или дочка, но я чувствую, это будет мальчик, как у тебя. Правда, здорово? Надеюсь, войска выведут до того, как он родится, и Миша успеет… Светочка, что с тобой, ты не рада?

      – Рада, – отозвалась она упавшим голосом и кинулась в свою комнату. Оттуда донеслись рыдания.

      Растерянная Маня нерешительно поскреблась в дверь.

      – Светочка, что с тобой?

      Тетя Поля вышла из кухни.

      – Что случилось? Почему Света плачет?

      Маня покаянно вздохнула.

      – Опять я повела себя бестактно. Я сказала, что надеюсь, Миша вернется к тому времени, как родится ребенок…

      – Какой ребенок?..

      – Я беременна.

      Полина Григорьевна кинулась обнимать племянницу:

      – Манечка, умница моя, вот счастье-то… Что ж ты молчала? Какой срок?.. Ой, что я как дурочка? Ясно же, какой срок! Милая моя, до чего же я рада!

      И они забыли о Свете, которая тихо выла, кусая зубами подушку, оплакивая свои несбывшиеся мечты.

      Наутро после бессонной ночи Света успокоилась. Бесполезно думать об этом непрестанно, если она ничего не может изменить. Придется свыкнуться с мыслью, что Михаил навсегда останется с Манюней. Что ж, она все равно будет любить его, любить бескорыстно, со стороны. Он ведь не виноват, это все Манька… Как она гордится своей беременностью, радуется, всем подряд об этом рассказывает.

      «Аура! – шипела Света про себя. – Нашла чем гордиться! Пока тебя только токсикоз мучает, а скоро живот на глаза полезет, спина станет разламываться, на лице появятся пигментные пятна. Ты и так-то красавицей никогда не была, а теперь и вовсе уродиной станешь… То-то Мишенька на тебя такую полюбуется! А меня