Ювелир. Тень Серафима. Наталья Корнева

слова Карл произнес нарочно заискивающе, передразнивая угодливую, приторную подобострастность придворных. Лорд Эдвард поморщился, словно съел что-то кислое, но в этот раз промолчал.

      – Ты изнурен дотошным поклонением, – со смешком продолжал заключенный. – Тебе все хуже горькой полыни осточертели… Не так ли? Только со мною ты позволяешь себе откровенность. И ты приходишь, потому что больше идти некуда. Ты даровал все возможные свободы, легализовал все пороки, но люди так и остались рабами. Впрочем, на то и был расчет: вседозволенность ограничивает больше, чем манящие, будоражащие запреты, которые так и хочется нарушить. Ты прав, наверняка я буду горько сожалеть, если однажды ты не явишься. Но это потом. А сначала я буду ликовать: упиваться мыслями о твоей смерти и представлять в красках, как именно это произошло. В этот день я буду самым счастливым человеком в Бреонии…

      – Ты хотел сказать, оборотнем? – колко уточнил лорд Эдвард, одним лаконичным ударом прерывая поток мечтаний. Неуместных, несбыточных мечтаний.

      – Именно, – помрачнел Карл, тяжело возвращаясь на грешную землю. – Однако, благодаря твоим стараниям, я уже и думать забыл о своей второй ипостаси.

      Тем временем правитель придирчиво обводил помещение взглядом, проверяя работоспособность магических заклятий, поправляя кое-где ослабевшие. По периметру камеры, так, чтобы узник не мог до них добраться, были зафиксированы драгоценные камни, удерживающие его сущность в неизменном состоянии.

      – Если недоволен, могу закрепить тебя в ней. Скучаешь по когтям и шерсти, Шарло? Ну, посидишь на цепи год-другой, глядишь, снова захочется быть человеком.

      – Делай что хочешь, пока я в твоем распоряжении, – равнодушно пожал плечами тот. – Кто знает, как все обернется. А пока развлекайся.

      Лорд Эдвард беззлобно рассмеялся. Однако твердости характера Карла нельзя было не признать. Немалая душевная сила оставила зримые следы на его лице – следы размышлений, тревог и сомнений… принятых с кровью решений. Слишком резкие черты, жесткие характерные складки.

      – Когда же ты потеряешь свой оптимизм, Шарло? – Правитель рассматривал пленника с каким-то естественнонаучным интересом, как лабораторную крыску. – Как наполовину зверь, ты должен был давно утратить нерациональное человеческое чувство – надежду. Но ее из тебя ничем не получается выбить.

      – Ты прекрасно знаешь, что во мне доминирует человеческая природа, а не звериная.

      – И тем не менее ты не человек. Или лучше сказать – недочеловек. – Лорд Эдвард желчно усмехнулся, отбрасывая маску доброжелательности. – Ты предал человеческий род за возможность пробуждения иррационального, за возможность уходить в обратный мир – мир с обратной организацией пространства и времени. Для людей ты навеки стал чудовищем. Кстати, если забыл, могу напомнить, когда ты последний раз примерял свою хвостатую ипостась. Тридцать четыре года назад, в тот самый день, когда я собственноручно казнил своего сына. Я казнил