Ювелир. Тень Серафима. Наталья Корнева

властью. – На сегодня свободен.

      Сам удивляясь своей смелости, вопреки распоряжению, Кристофер не двинулся с места и остался недвижно стоять навытяжку перед своим высочайшим повелителем.

      – Милорд, тягостные события последних дней, должно быть, утомили вас, – не спеша, с умеренным подобострастием проговорил он.

      Льстить – очень тонкое искусство. Это как в кулинарии: стоит чуть-чуть отойти от пропорций, и самое чудное блюдо уже безнадежно испорчено. В общении с теми, от кого зависит твоя жизнь, еще сложнее: нет книг, нет проверенных рецептов, нет никакой однозначности… Все определяется опытным путем.

      Итак, надобно ровно столько подобострастия, чтобы усладить требовательный слух правителя, не вызывая раздражения излишней приторностью, чем грешат многие придворные-подхалимы.

      – Правитель совсем не дает себе отдыха, в самоотверженных мыслях о нуждах и заботах подданных забывая о собственном благополучии, – замирая от страха, продолжил Кристофер. – Ледум не мог бы и мечтать о лучшем лорде-защитнике. Мне, как и многим, невыносимо видеть вас в таком состоянии… Непростительно будет… оставить вас одного в тяготах… Оставить вас в утомлении.

      Лорд Эдвард сощурил глаза и смерил Кристофера тяжелым оценивающим взглядом. По собственной инициативе начинать разговор с лордом Ледума после того, как тот совершенно однозначно его закончил? Неслыханная, невероятная дерзость.

      Но хуже того, в бесстыжих словах крылась тошнотворная доля истины: правитель действительно чувствовал усталость. Смерть младшего сына, предательство старшего, загадочное покушение на него самого и замаячившая на горизонте перспектива близкой непростой войны – все это давало мало поводов для радости. С момента покушения лорд Эдвард не расставался с «Властелином», что только усугубляло утомление.

      – Простите мне мою докучливость, милорд… – Под пристальным взглядом горло мгновенно пересохло. Темные глаза правителя были похожи на угли, в которых в любой миг может вспыхнуть опасное пламя. Кристофер перевел дух и чуть понизил голос, ибо тот выдавал его с головой, звеня от напряжения, как перетянутая струна. – Но она вызвана одним только беспокойством. Лучше понести наказание, чем в трудный час проявить равнодушие к своему господину. Разумеется, я не смею и мечтать о благосклонности, но… если позволите, я буду счастлив угодить.

      Лорд Эдвард небрежно откинулся на спинку низкого бархатного диванчика и вытянул ноги, приняв гораздо менее формальную позу. Кристофер уловил иное выражение в его глазах – пренебрежительное, лениво-циничное. Взгляд правителя был подобен змеиному: матовые, полуприкрытые веками глаза кобры, откровенно скучающей, слишком сытой для броска. «Чем ты можешь меня удивить, мальчик? – почти читалось в них. – Ну что ж… попробуй, если осмелишься».

      Кристофер, однако, был уже не юноша, но молодой мужчина, многого достигший за короткое время. Должно быть, поначалу не последнюю роль в этом сыграла