Тень за кадром. Евгений Новицкий

перебила пленница.

      – Ну, я даже не знаю, – замялся дядя Ваня. – В восемнадцать лет… или, может, в двадцать…

      – Ну а мне двенадцать, – сказала Азия. – Следовательно, уже через шесть лет я смогу называться женщиной. Ведь так?

      – Допустим, – неохотно, словно ожидая какого-то подвоха, согласился дядя Ваня.

      – И вы думаете, я вам не понравлюсь? – продолжала девочка. – Через шесть лет?

      – Я… не представляю, – похититель беспомощно развел руками.

      – А все уже сейчас говорят, что я очень похожа на маму. А она – настоящая красавица.

      – Ты тоже очень красивая девочка, – с усилием выдавил дядя Ваня. – Но все равно никаких таких мыслей в твой адрес у меня нет и быть не может. И не будем больше об этом!

      – Хорошо, не будем, – согласилась Азия.

      – Пойми, я совсем не за этим тебя сюда привел! – все не мог успокоиться мужчина.

      – Я уже поняла, – кивнула девочка. – А зачем тогда? Для чего вы меня сюда привели?

      – Видишь ли, – несмело начал дядя Ваня, – дело в том, что твой папа – известный кинорежиссер. На мой взгляд, лучший из наших режиссеров…

      – И на мой, – кивнула Азия. – Если, конечно, учитывать только наших режиссеров.

      – А ты знаешь и не наших? – удивился дядя Ваня.

      – Конечно. Мой самый любимый кинорежиссер – Мидзогути.

      – Кто-кто?

      – Мидзогути. Надо сказать, что папе, какую бы любовь я к нему ни испытывала, до Мидзогути далеко.

      – Возможно, ты и права, – осторожно сказал дядя Ваня. – Но я рад, что ты разделяешь мое мнение, что среди советских режиссеров твоему папе нет равных. Значит, я правильно сделал, что поставил именно на него…

      – Что значит «поставил»? – не поняла Азия.

      – Понимаешь, – робко улыбнулся дядя Ваня, – мне очень нужно, чтобы была снята одна кинокартина…

      – Какая?

      – «Нос».

      – Картина про нос? – недоуменно хмыкнула Азия.

      – Да. По одноименной повести Николая Васильевича Гоголя.

      – А, вот оно что, – протянула Азия. – Знаю такого писателя. Мы его проходили. Но мне он не очень понравился.

      – Почему же? – казалось, обиженно спросил дядя Ваня.

      – Честно говоря, мне вообще не очень нравится русская литература, – пояснила девочка.

      – А какая нравится?

      – Японская. Мой любимый писатель – Акутагава.

      – Я о таком и не слышал, – покачал головой дядя Ваня.

      – А о каком-нибудь японском слышали?

      – Кажется, ни о каком не слышал…

      – Ну вот если бы вы их прочитали – хотя бы Акутагаву, вам тут же разонравился бы Гоголь!

      – Нет, этого не может быть, – уверенно возразил дядя Ваня.

      – Хорошо, может, и не разонравился бы. Но Акутагава бы точно понравился.

      – Не исключено, – уклончиво согласился мужчина.

      – Кстати, я сейчас вспомнила! – воскликнула Азия. – У Акутагавы тоже ведь есть рассказ под названием «Нос»!

      – Что-то не верится, – пробормотал дядя Ваня.

      – Честное