Тень за кадром. Евгений Новицкий

нет, нормально, – не слишком горячо возразил Басов. Он, разумеется, ни за что не признался бы товарищу, что согласился сниматься у него прежде всего потому, что посчитал бы бессовестным отказать человеку, пережившему – и до сих пор переживающему – такую утрату…

* * *

      Первый день съемок проходил 25 апреля.

      Во время обеденного перерыва ассистентка нашла Романа в буфете и сообщила:

      – Роман Родионыч, вас к телефону…

      – Кто там? – поморщился Роман, с отвращением дожевывая невкусный бутерброд.

      – Не знаю, – пожала плечами ассистентка. – Говорят, срочно…

      «Может, из милиции?» – мелькнуло в голове у Романа, и он поспешил к аппарату.

      – Да-да, Воронов, слушаю, – быстро сказал он в дожидавшуюся его трубку.

      – Здравствуйте, товарищ Воронов, – послышался вкрадчивый голос на том конце провода.

      – Здравствуйте-здравствуйте, с кем я говорю? – поторопил Роман.

      – Вы сейчас один? – ответил голос вопросом на вопрос.

      – Один! – подтвердил Роман и сделал ассистентке знак, что она может идти.

      – Это очень важно, чтобы вы были один, – с прежней медлительностью продолжал голос. – Это в ваших интересах, понимаете?

      Роман похолодел.

      – Кто это? – уже другим тоном повторил он.

      – Можете звать меня Ковалев, – произнес голос.

      – Ковалев? – повторил Роман. – Что, как гоголевский майор?.. Так это ты – автор письма? Ах ты сволочь!

      – Спокойно, товарищ Воронов, спокойно, – отозвался представившийся Ковалевым. – Я не намерен разговаривать в таком тоне. Если еще раз позволите себе грубость, я тут же положу трубку. А это тоже, как вы понимаете, не в ваших интересах – чтобы я положил трубку…

      Роман немедленно взял себя в руки:

      – Хорошо, хорошо, такого тона больше не будет, обещаю. Так я слушаю. Я слушаю, слышите?

      – Слышу, – проговорил голос. – Я, собственно, звоню только затем, чтобы поздравить вас с началом съемок…

      – Моя дочь у вас? – перебил Роман.

      – У меня. С ней все в порядке, можете не сомневаться.

      – Я выполнил ваши условия. Вы можете отпустить ее. Или давайте я за ней заеду, куда скажете.

      – Вы что-то путаете, товарищ Воронов, – сказал Ковалев и поцокал языком. – Вы еще никак не могли выполнить все мои условия. Ибо важнейшим из них является то, чтобы фильм вышел в прокат…

      – Да, 25 сентября, – снова перебил его Роман. – Именно в этот день фильм и выйдет – я уже договорился. Так что ваши условия уже выполнены, вы понимаете?! Картина запущена, назад дороги нет. Я сниму ее в любом случае. И выпущу 25 сентября.

      – И в этот же день, – напомнил Ковалев, – ваша дочь к вам вернется. Ведь так было сказано в письме? Впрочем, я уверен, что вы прекрасно об этом помните.

      – Помню, конечно, – процедил Роман сквозь зубы. – Но неужели нельзя пересмотреть то, что вы там понаписали?

      – Увы, товарищ Воронов, положения моего письма пересмотру не подлежат.

      «Псих!» – мысленно воскликнул Роман, но вслух лишь сдержанно произнес:

      – Может,