Аризона на троих. Семь камней Кецалькоатля. Сергей Кишларь

в этом есть резон. Значит, завтра всё решится…

      Генри сонно уронил голову, коснувшись лбом сена, но спустя секунду встрепенулся, сонно тёр указательным и большим пальцами глаза, чувствуя, что Луисита неотрывно смотрит на него. Скрывая неловкость, он тёр глаза дольше, чем в том была необходимость, а ощущение чужого взгляда не покидало его. В конце концов, он не выдержал, – отнял пальцы от глаз. Луисита действительно смотрела на него.

      Не отвела взгляда, не смутилась.

      – Никогда не видела мужчин с такими светлыми волосами как у тебя. – Она протянула руку, пальцами коснулась его волос.

      Сон в секунду улетучился, и сердце заколотилось так, что Генри испугался – вдруг Луисита услышит это биение. С показным равнодушием он отстранил голову.

      – Чему удивляться? Мы, гринго, вообще мало похожи на людей. Не знаем, как спасти девушку из лап бандитов, волосы у нас не такие… – с горьким сарказмом он оскалил зубы. – А ещё у нас хвосты растут, и клыки по ночам появляются.

      Луисита не оценила юмора, продолжая смотреть таким странным взглядом, что Генри так и подмывало стыдливо отвести глаза. Мышь в углу совсем обнаглела – скребла так, будто собралась перегрызть стропила.

      Прохлада лилась с улицы, разгоняя прелый запах сена и накопившийся под дранковой крышей дневной зной, но при этом не было ни малейшего дуновения ветра – светлые серые дымы затухающих костров тонкими струйками поднимались вертикально в ночное небо, не было слышно даже ленивого поскрипывания ветряка.

      С честью выдержав взгляд девушки, Генри негромко спросил:

      – Тебя не пугает, что мы такие разные?

      – Нет, – беззвучно, одними губами ответила она.

      – А меня пугает.

      – Почему? – Глаза Луиситы неясно мерцали в темноте.

      – Потому что противоположности притягиваются, – чуть слышно выдохнул Генри.

      Девушка некоторое время смотрела не моргая, потом чуть приметно склонила навстречу ему голову.

      – Я не знала, – в шёпоте Луиситы почудились растерянность и удивление. – Но теперь чувствую… в этом что-то есть.

      Боясь дышать, Генри потянулся было к ней губами, но на полпути неожиданно одумался, – напряжённо кашлянув, сел, принялся расшнуровывать лёгкие летние полуботинки.

      – Завтра ответственный день, надо выспаться.

      Прикусив нижнюю губу, Луисита села позади него, сняла с его волос травинку. Сдерживая непреодолимое желание порывисто обернуться и повалить девушку в сено, Генри стянул с ноги полуботинок, сердито швырнул его в тёмный угол, в котором скребла мышь.

      – Совсем обнаглела.

      – Кто?

      – Мышь, – неустроенно вздохнув, Генри сосредоточенно сдвинул брови.

      Нельзя идти на поводу у сиюминутных чувств. Надо думать об Алисии…

      Вздохнув с той же интонацией, что и Генри, Луисита стянула с ног лёгкие замшевые сапожки, согнув в колене ногу, растирала руками голую ступню. Боковым зрением угадывая ступню и скользящие по ней руки, Генри мысленно повторял как заклинание: