Дьявол. Лев Толстой

и, видимо, полагая, что целый оркестр играет за ним, Альберт улыбался, раскачивался, передвигал ногами и играл превосходно.

      – Э, будет веселиться! – сказал он, кончив и размахнув скрипкой.

      – Я пойду, – сказал он, молча посидев немного, – а вы не пойдете?

      – Куда? – с удивлением спросил Делесов.

      – Пойдем опять к Анне Ивановне; там весело: шум, народ, музыка.

      Делесов в первую минуту чуть было не согласился. Однако опомнившись, он стал уговаривать Альберта не ходить нынче.

      – Я бы на минуту.

      – Право не ходите.

      Альберт вздохнул и положил скрипку.

      – Так остаться?

      Он посмотрел еще на стол (вина не было) и, пожелав покойной ночи, вышел.

      Делесов позвонил.

      – Смотри, не выпускай никуда господина Альберта без моего спроса, – сказал он Захару.

VI

      На другой день был праздник. Делесов проснувшись сидел у себя в гостиной за кофеем и читал книгу. Альберт в соседней комнате еще не шевелился.

      Захар осторожно отворил дверь и посмотрел в столовую.

      – Верите ль, Дмитрий Иванович, так на голом диване и спит! Ничего не хотел подостлать, ей-богу. Как дитя малое. Право, артист.

      В двенадцатом часу за дверью послышалось кряхтенье и кашель.

      Захар снова пришел в столовую; и барин слышал ласковый голос Захара и слабый просящий голос Альберта.

      – Ну, что? – спросил барин у Захара, когда он вышел.

      – Скучает, Дмитрий Иванович; умываться не хочет, пасмурный такой. Все просит выпить.

      – Нет, уж если взялся, надо выдержать характер, – сказал себе Делесов.

      И, не приказав давать вина, снова принялся за свою книгу, невольно, однако, прислушиваясь к тому, что происходило в столовой. Там ничего не двигалось, только изредка слышался грудной тяжелый кашель и плеванье. Прошло часа два. Делесов, одевшись, перед тем как выйти со двора, решился заглянуть к своему сожителю. Альберт неподвижно сидел у окна, опустив голову на руки. Он оглянулся. Лицо его было желто, сморщено и не только грустно, но глубоко несчастно. Он попробовал улыбнуться в виде приветствия, но лицо его приняло еще более горестное выражение. Казалось, он готов был заплакать. Он с трудом встал и поклонился.

      – Если бы можно рюмочку простой водки, – сказал он с просящим выражением, – я так слаб… пожалуйста!

      – Кофей вас лучше подкрепит. Я бы вам советовал.

      Лицо Альберта вдруг потеряло детское выражение; он холодно, тускло посмотрел в окно и слабо опустился на стул.

      – Или позавтракать не хотите ли?

      – Нет, благодарю, не имею аппетита.

      – Если вам захочется играть на скрипке, то вы мне не будете мешать, – сказал Делесов, кладя скрипку на стол.

      Альберт с презрительной улыбкой посмотрел на скрипку.

      – Нет; я слишком слаб, я не могу играть, – сказал он и отодвинул от себя инструмент.

      После этого, что ни говорил Делесов, предлагая ему и пройтись, и вечером ехать в театр, он только покорно кланялся и упорно молчал. Делесов уехал со двора, сделал несколько визитов, обедал в гостях