Дьявол. Лев Толстой

ли одну польку за другою, танцы и шум не переставали; но было как-то скучно, неловко, каждому казалось почему-то (как это часто случается), что все это не то и ненужно.

      Несколько раз они усиливались поднять веселье, но притворное веселье было еще хуже скуки.

      Один из пяти молодых людей, более других недовольный и собой, и другими, и всем вечером, с чувством отвращения встал, отыскал шляпу и вышел с намерением потихоньку уехать.

      В передней никого не было, но в соседней комнате, за дверью, он услыхал два голоса, спорившие между собою. Молодой человек приостановился и стал слушать.

      – Нельзя, там гости, – говорил женский голос.

      – Пустите, пожалуйста, я ничего! – умолял слабый мужской голос.

      – Да уж не пущу без позволения мадамы, – говорила женщина, – куда вы? ах какой!..

      Дверь распахнулась, и на пороге показалась странная мужская фигура. Увидав гостя, служанка перестала удерживать, а странная фигура, робко поклонившись, шатаясь на согнутых ногах, вошла в комнату. Это был среднего роста мужчина, с узкой согнутой спиной и длинными всклокоченными волосами. На нем были короткое пальто и прорванные узкие панталоны, над шершавыми нечищенными сапогами. Скрутившийся веревкой галстук повязывал длинную белую шею. Грязная рубаха высовывалась из рукавов над худыми руками. Но, несмотря на чрезвычайную худобу тела, лицо его было нежно, бело, и даже свежий румянец играл на щеках, над черной редкой бородой и бакенбардами. Нечесаные волосы, закинутые кверху, открывали невысокий и чрезвычайно чистый лоб. Темные усталые глаза смотрели вперед мягко, искательно и вместе важно. Выражение их пленительно сливалось с выражением свежих, изогнутых в углах губ, видневшихся из-за редких усов.

      Пройдя несколько шагов, он приостановился, повернулся к молодому человеку и улыбнулся. Он улыбнулся как будто с трудом; но когда улыбка озарила его лицо, молодой человек, – сам не зная чему, – улыбнулся тоже.

      – Кто это такой? – спросил он шепотом у служанки, когда странная фигура прошла в комнату, из которой слышались танцы.

      – Помешанный музыкант из театра, – отвечала служанка. – Он иногда приходит к хозяйке.

      – Куда ты ушел, Делесов? – кричали в это время из залы.

      Молодой человек, которого звали Делесовым, вернулся в залу.

      Музыкант стоял у двери и, глядя на танцующих, улыбкой, взглядом и притоптыванием ног выказывал удовольствие, доставляемое ему этим зрелищем.

      – Что же, идите и вы танцевать, – сказал ему один из гостей.

      Музыкант поклонился и вопросительно взглянул на хозяйку.

      – Идите, идите, – что ж, когда вас господа приглашают, – вмешалась хозяйка.

      Худые, слабые члены музыканта вдруг пришли в усиленное движение, и он, подмигивая, улыбаясь и подергиваясь, тяжело, неловко пошел прыгать по зале. В середине кадриля веселый офицер, танцевавший очень красиво и одушевленно, нечаянно толкнул спиной музыканта. Слабые, усталые ноги не удержали равновесия, и музыкант, сделав несколько подкашивающихся шагов в сторону, со всего росту упал на пол. Несмотря на резкий, сухой звук, произведенный падением, почти все засмеялись в первую минуту.

      Но музыкант не вставал. Гости замолчали, даже фортепьяно перестало играть, и Делесов с хозяйкой первые подбежали к упавшему. Он лежал на локте и тускло смотрел в землю. Когда его подняли и посадили на стул, он откинул быстрым движением костлявой руки волосы со лба и стал улыбаться, ничего не отвечая на вопросы.

      – Господин Альберт! Господин Альберт! – говорила хозяйка, – что, ушиблись? Где? Вот я говорила, что не надо было танцевать. Он такой слабый! – продолжала она, обращаясь к гостям, – насилу ходит, где ему!

      – Кто он такой? – спрашивали хозяйку.

      – Бедный человек, артист. Очень хороший малый, только жалкий, как видите.

      Она говорила это, не стесняясь присутствием музыканта. Музыкант очнулся и, как будто испугавшись чего-то, съежился и оттолкнул окружавших его.

      – Это все ничего, – вдруг сказал он, с видимым усилием привставая со стула.

      И, чтобы доказать, что ему нисколько не больно, вышел на середину комнаты и хотел припрыгнуть, но пошатнулся и опять бы упал, ежели бы его не поддержали.

      Всем сделалось неловко; глядя на него, все молчали.

      Взгляд музыканта снова потух, и он, видимо забыв о всех, потирал рукою колено. Вдруг он поднял голову, выставил вперед дрожащую ногу, тем же, как и прежде, пошлым жестом откинул волосы и, подойдя к скрипачу, взял у него скрипку.

      – Все ничего! – повторил он еще раз, взмахнув скрипкой. – Господа, будем музицировать.

      – Что за странное лицо! – говорили между собой гости.

      – Может быть, большой талант погибает в этом несчастном существе! – сказал один из гостей.

      – Да, жалкий, жалкий! – говорил другой.

      – Какое лицо прекрасное!.. В нем есть что-то необыкновенное, – говорил Делесов, – вот посмотрим…

II

      Альберт в это время, не обращая ни