Синдром отторжения. Василий Владимирович Воронков

что он уже выходит из накопителя вместе с девушкой и другими студентами.

      «Приезжай», – написала мне мама.

      Я встал в очередь – почти в самый ее конец, держа раскрытый суазор. За окном было темно, как ночью.

      – Это на полдня растянется, – пожаловался мой сосед, но я даже не сразу понял, о чем он говорит – о ливне или о посещении центра управления полетами.

      – Нелетная погода, – пошутил кто-то.

      «Хорошо, – напечатал я. – Приеду, как только смогу. Возможно, сегодня вечером. – И, подумав, добавил: – Постараюсь освободиться пораньше».

      Первая группа вернулась через четверть часа, однако Виктор не торопился ко мне подходить. Сначала он долго спорил с экскурсоводом, а потом остановился у окна, пытаясь рассмотреть что-то в дожде, прижимаясь ладонями к стеклу. Так мелодраматично.

      «Постарайся», – пришло сообщение от матери, и, хотя это было всего лишь слово, высветившееся на экране, я тут же услышал ее голос – недовольный, брюзгливый, словно я был обязан лететь к ней по первому же звонку.

      «Если получится», – ответил я.

      Когда Виктор наконец отлип от окна, из центра управления выходила вторая группа.

      – И как? – спросил я. – Что там?

      Виктор пожал плечами.

      – Увидишь. Хотя, честно, я и сам жалею, что сюда записался. К шахтам в такую погоду не пустят.

      Я вздохнул.

      – Интересно, в городе тоже идет дождь? – сказал я.

      – Думаю, это из города как раз принесло, – сказал Виктор.

      Я попал в центр управления только вместе с четвертой группой, где не знал никого, кроме одного невысокого коренастого парня, который примелькался мне на лекциях.

      – Итак, святая святых! – бодрым голосом начал экскурсовод, повторяя вступительную речь в четвертый раз. – Отсюда осуществляется контроль за взлетом, посадкой, а вся связь с кораблями идет через эти вот терминалы.

      – Но здесь никого нет! – Коренастый парень жадным взглядом осматривал пустые столы.

      – Да, – согласился экскурсовод, – космодром в сервисном режиме. Как раз в честь нашего приезда.

      Центр управления выглядел совсем не так, как в остросюжетных фильмах, – никаких экранов во всю стену, переливающихся голограмм и ярких полосок из светодиодов. Впрочем, я уже подготовился к разочарованиям. Это была скучная и серая комната, уступающая по размерам даже институтским аудиториям. В центре в четыре ряда стояли обычные офисные столы со старыми на вид терминалами; к полу и стенам были привинчены выкрашенные белой краской трубы, где, вероятно, проходила проводка; а роль огромного стереоскопического экрана, которые любили показывать в кино, выполняло широкое окно с армированным стеклом – такое же, как в накопителе.

      Все это и правда походило на пропыленный музей космонавтики.

      – А где информационный экран? – не выдержал я. – Куда выводится статус по полетам?

      Экскурсовод забавно поджал губы и показал рукой на окно.

      – Опускаются электронные шторы, – объяснил он, – и окно превращается в экран.

      – Какой-то маленький