Синдром отторжения. Василий Владимирович Воронков

щекой к теплому оконному стеклу. Виктор, оставив бесплодные попытки меня расшевелить, перешептывался о чем-то с соседом спереди, солнце слепило глаза, а c потолка лилась медленная музыка, похожая на гипнотичные электрические мелодии, под которые так приятно засыпать после загруженного учебного дня.

      Разбудила меня надоедливая вибрация суазора в нагрудном кармане. Я достал суазор и, зевнув, ткнул пальцем в светящуюся иконку мгновенного сообщения.

      Мать.

      «Ты приедешь сегодня?»

      Я невольно взглянул на время в верхнем уголке экрана, на секунду задумавшись о том, чтобы съездить к ней после экскурсии, но быстро написал:

      «Скорее всего, не смогу. Дополнительные занятия. Закончу поздно».

      Виктор рассмеялся и толкнул меня локтем.

      – Выспался?

      – Угу.

      – Кто писал?

      – Да так. – Я быстро убрал суазор.

      – Подружку себе завел? – не унимался Виктор.

      – Отвали, – сказал я.

      Виктор вздохнул с деланным разочарованием.

      – Ты явно не с той ноги сегодня встал.

      – Дело не в ногах, Витя, – ответил я, – дело во времени. Знаешь, я как-то привык чуть подольше в субботу поспать.

      – Так всю жизнь проспишь, – изрек Виктор чью-то затасканную мудрость.

      Сосед спереди передал ему суазор, Виктор посмотрел в экран, затем показал на что-то пальцем, прыснул со смеха и тут же забыл обо мне, принявшись выискивать очередную ерунду в сети.

      Я посмотрел в окно.

      Автобус летел на автопилоте по высотной эстакаде, по крайней левой полосе. За высокими отбойниками мелькали верхушки деревьев и неестественно вытянутые блестящие столбы ретрансляторов, которые повторялись со строгой закономерностью – так неотвратимо и точно, что я вновь начал засыпать.

      Через минуту суазор опять завибрировал, и я вытащил его из кармана, даже не сомневаясь, от кого пришло сообщение.

      «А когда приедешь?» – спрашивала мать.

      «Пока не знаю, – напечатал я. – Возможно, на следующей неделе».

      Ответ пришел почти мгновенно:

      «Приезжай. Я была у врача. Нам нужно поговорить».

      Эти слова я слышал от нее неоднократно. «Я была у врача». «Нам нужно поговорить». Несколько раз она даже составляла завещание – каждый раз новое, как если бы повторяться в последней воле считалось плохой приметой, – и все из-за того, что ее просто направляли на дополнительное обследование. Я подумал – а болела ли она хоть раз в жизни по-настоящему? А потом подумал – как все же я рад, что наконец-то вырвался из дома.

      Мы съехали с эстакады, и экскурсовод, прервав медитативную мелодию, сообщил по громкоговорителю, что скоро мы будем на месте.

      Солнце уже не светило в глаза.

      За окном проносились стремительные тени от столбов и деревьев. Я перевел взгляд на Виктора, который изучал какие-то невразумительные фотографии в соцветии. Казалось, сеть отнимает почти всё его свободное время. Я раскрыл суазор, намереваясь написать ответное сообщение матери, но так ничего и не написал.

      На космодроме