Ночь, сон, смерть и звезды. Джойс Кэрол Оутс

прав? Он называл себя киником, то есть циником (по-гречески «собака»), но в его словах нет никакого цинизма, это чистая правда. Если вы верите в душу, как Диоген, то должны понимать: душа бессмертна, а тело – отбросы. Оно разлагается, в отличие от души.

      – Заткнешься ты наконец?

      Том схватил младшего брата за грудки, и сестры напрасно пытались вмешаться.

      Вирджил попытался высвободиться, но Том был для него слишком силен, несмотря на выпитое и усталость. Таким же захватом шеи старший брат парализовывал его маленького.

      – Том, что ты делаешь? Это безумие! – выкрикнула Беверли.

      – Это он обезумел. Мелет своим дурацким языком первое, что в голову придет.

      Том, ворча, швырнул брата на землю. Тот тяжело упал на бок в тронутую изморозью траву и поначалу даже не мог пошевелиться. Том почувствовал восхитительный прилив адреналина в крови.

      А Вирджил лежал, словно мертвый. Насмерть перепуганный. В ушах звенело. Из ноздрей текло что-то темное, на расширенные от страха глаза навернулись слезы.

      – Том, прекрати! – взмолилась София. – Он просто высказался…

      – Никто не хочет слушать его бредни.

      – Мама может услышать. Господи…

      Том со злостью высвободился из объятий вцепившихся в него сестер. Вирджилу удалось наконец подняться, и он стоял, дрожа, перед старшим братом.

      – Не бойся, больше не трону. Хотя хочется убить.

      Ярость вспыхнула и погасла.

      Вирджил, прихрамывая, побежал в дом, как побитый пес. Будет плакаться матери в жилетку, подумал Том. Черт бы его побрал!

      Сестры держались в отдалении, тоже побаиваясь старшего брата. Том стоял, широко расставив ноги, и тяжело дышал. Сердце колотилось как ненормальное.

      Он отвернулся, чтобы сестры не увидели, как его глаза горят от радостного возбуждения.

      В кармане у Вирджила лежало пресс-папье в виде треугольного камня.

      Упав на землю, он его нащупал. Вытащил не без труда.

      Встал сначала на четвереньки, потом кое-как поднялся на ноги. Над ним нависал Том, краснощекий, брутальный, подвыпивший, бешеный. Вирджил размахнулся и ударил обидчика в левый висок. Тот вскрикнул от боли, брызнула кровь. Вирджил отшатнулся, а вокруг раздались женские крики:

      Вирджил, не надо! Вирджил, остановись!

      Она лежит на кровати, на своей половине.

      Мысли медленно накатывают клочковатыми словами, похожими на разорванные облачка.

      Удивление: она еще жива.

      Первый и самый глубокий сюрприз для вдовы: еще жива.

      Бдение. Такое же бесконечное, как пустыня Сахара с песком, блестящим под жаркими, слепящими лучами солнца. К ней тянется столько рук, и всех надо утешить.

      На что только не пойдешь, чтобы справиться с этим изнурительным бдением!

      В ванной на белоснежном столике лежат таблетки. Ее и мужа. Относительно новые и совсем старые. Какие-то были приобретены аж в 1993 году.

      Сильные болеутоляющие, сохранившиеся со времен, когда Уайти чистили зубной канал. Пятьдесят миллиграммов. Ей пришлось