Что было, то было. Виктор Трынкин

Хорошо бы «языка» взять.

      – Понятно.

      – Как думаешь, кого?

      – Да кого, кого… Веселова. Парень выносливый и сообразительный.

      – А еще?

      – Пусть сам скажет. – Родионов негромко зовет:

      – Сержант!

      Слышно, как впотьмах лениво перекликаются редкие деревенские собаки. Прочертив дымным следом крутую траекторию, ракета упала где-то далеко за рекой, осветив побитые снарядами деревья. Из темноты появился Веселов.

      – Слушаю, товарищ старший лейтенант.

      – Сержант, надо узнать, что там у немцев делается.

      – Понял, товарищ старший лейтенант.

      – Да чего ты заладил – лейтенант, лейтенант… В общем, надо пробраться на тот берег. Через речку. За деревней она узкая и мелкая. Желательно взять «языка». Надо узнать, ждут ли они подкрепление и когда.

      – Понял.

      – Идти надо вдвоем… Кого возьмешь?

      – Любого… Ну давайте Антонюка.

      Родионов недоверчиво переспросил:

      – Антонюка? Н-да… Боюсь я за него.

      – Ничего, зато он парень не хлипкий.

      Капитан перехватил настроение Родионова:

      – Есть сомнение?

      Веселов переминался с ноги на ногу:

      – Ребята устали после боя, а он вроде ничего.

      Капитан строго сказал:

      – Выходить сейчас, пока темно. Вернуться к утру… живыми.

      Из-за кустов появился полураздетый Гуськов. Он в кальсонах, сапогах и в гимнастерке. Все с удивлением посмотрели на него.

      – Это что такое? – Добродеев переглянулся с Родионовым.

      А Гуськов, не обращая внимания на строгих командиров, искренне обрадовался, увидев капитана. И словно на гражданке, стал восхищаться, забыв об одежде:

      – Товарищ капитан? Вернулись? Живой! Слава тебе, Господи…

      – Почему в таком виде? – еле сдерживая смех, спросил Добродеев.

      – Дык я на речку ходил, – почесал раннюю лысину Гуськов. – Вода холо-одная.

      Веселов поправил пилотку, из-под которой выскочили веселые русые завитушки.

      – А он всегда, товарищ капитан, после боя кальсоны стирает. Святое дело.

      – Э-э-э, губошлепый балаболка. Не кручинься за меня.

      – Оденься скорее, а то простудишься, – улыбнулся Добродеев.

      Родионов незаметно дал знак Веселову. Тот как появился из темноты, так и исчез.

      – Это я сейчас, мигом. – Гуськов стеснительно мнется. – У вас закурить не найдется? – Добродеев протянул пачку папирос. – О-о! Папиросы «Беломор». Сразу видно, из тыла человек прибыл.

      – Бери, бери.

      – Кто добро творит, того Бог благодарит, – Гуськов берет две штуки. – Я ведь папиросы-то, не очень…

      – «Не очень», а берешь две штуки.

      – А две потому, товарищ капитан, что одну сейчас, а другую после боя. Чтобы цель была выжить.

      Родионов, сдерживая улыбку, старался придать голосу приказной тон. – Иди в избу, обсушись и ложись спать.

      Гуськов прячет папироску за ухо:

      – Благослови