Тегеран-82. Побег. Жанна Голубицкая

обиделся доктор-зуб, – но здесь позвольте поставить вас на место.

      – Ага, только поаккуратнее, не то смотри, как леопарды мщенья острят клыки! – посоветовал ему Грядкин. – Наши люди, знаешь ли, чужой успех плохо переносят!

      – Кого это вы имеете в виду?! – насторожилась Тапонина мама. Она еще не очень освоилась и к большинству бимарестантов обращалась на «вы». На новогоднем банкете она была самая нарядная, ее узкое блестящее вечернее платье оголяло спину до самого четвертого позвонка, и всячески старалась произвести впечатление светской дамы – не увлекалась веселящей шипучкой, не хохотала и даже не улыбалась. Зато Тапонин папа оказался редкостным весельчаком. Со своей супругой он поругался еще в самом начале вечера и пересел под бок к доктору-коже. А его лыжница демонстративно повернулась к ним своей голой спиной и завлекла в беседу нашего «раиса» (директор – перс.), склоняясь к его уху и красиво хлопая густо накрашенными ресницами

      Доктор-кожа была далеко не юна, не стройна и глубоко замужем, поэтому формальных поводов для ревности и возмущения у Тапониной мамы не было. Зато тетя Зоя была доброй и веселой и они с Тапониным папой сразу спелись: выпивали на пару, шептались и из их угла периодически доносились взрывы хохота. В сторону супруги Тапонин папа даже не смотрел, хотя у него как раз был повод для ревности. Наш «раис» был хоть и пожилой, но очень красивый. Выглядел он именно так, каким – в моем представлении – должен быть истинный джентльмен: высокий, подтянутый, с благородной сединой и внимательным взглядом карих глаз. Раис напоминал мне актера голливудского кино в роли какого-нибудь аристократа в летах – к примеру, Онассиса, второго мужа Джеки Кеннеди. Возможно, эту фантазию навеяло мне греческой фамилией раиса, но и сам он не был похож на остальных советских докторов, скорее – на знатного иностранца, какими я представляла их себе по фильмам. Лицо у раиса было смуглое, улыбка белоснежная, а сам он нетороплив и даже вальяжен. Сколько я его видела, он был спокойным, обходительным, всегда улыбался и никогда не повышал свой глубокий приятный голос. Разговаривал раис крайне мало, но даже молча создавал вокруг себя атмосферу, находиться в которой было приятно и как-то спокойно. Появлялся наш раис, как Чеширский кот из «Алисы в стране чудес» – сначала его улыбка, а уж потом он сам. Моя мама говорила, что у нашего раиса руки пианиста – пальцы тонкие, длинные и чуткие, а сама ладонь – узкая и аристократическая. По специальности раис был нейрохирургом, но в нашем госпитале как врач не практиковал, исполняя только административные функции директора.

      В неформальной обстановке я видела раиса крайне редко – пожалуй, только на таких вот коллективных праздниках и то лишь в первой их половине, с началом танцев он обычно уходил спать. Ни с кем из коллектива семья раиса особенно не сближалась, хотя «раиску» – жену раиса – все любили, она была добрая приятная женщина и до войны иногда ходила с другими бимарестанками на совместный шопинг. А вот раис оставался для меня загадкой. Я знала только, что он водит красивый, длинный и блестящий, американский «додж», а его «раиска» часто уезжает в Москву.