Нелепая и смешная жизнь капитана К. Офицера без имени. Генрих Оккервиль

в нем свои полки – продолжал тем временем фельшер кукушкин, опорожняя бутыль с полынной настойкой – води ж теперь и ты, смотри ж, не урони его в нечистоты и грязь, пребывая по случаю праздника в пьяном виде и дурном настроении». Я пообещал, что не уроню, да и кто когда видел меня в пьяном виде?

      «Вот что – добавил фельшер, печально поводя глазами – ты должен сделать кое-что взамен, услуга за услугу. Одень что-нибудь, укрась ноги свои панталонами – и отправляйся сей же час на Лифляндскую улицу, в Департамент морских и небесных коммуникаций, скажи им что ты от фельшера кукушкина, то есть от меня, делай там какую-нибудь посильную работенку, а на самом деле присматривай, чтобы швейцар Алексей Петрович не обижал моей бедной и глупой бороды понапрасну. Я знаю, это порядочная собака». Он ведь не будет кормить ее объедками с солдатского стола. Я пообещал, и на этом, оказав посильную помощь в опустошении полынной бутылки, общипав пару-другую вареных в крутом кипятке яичек, мы с моим фельшером в свою очередь распрощались.

      Я, недолго думая, направился в сторону Лифляндской улицы, о которой имел лишь самое отдаленное и смутное представление. Мне предстояло пересечь весь город, перейти пять площадей, девятнадцать переулков и девяносто девять мостов. Я позвал денщика, чтобы он помог мне совладать с миллионом драгоценных пуговиц, но в ответ со злосчастных антресолей донесся лишь богатырский и равнодушный храп. Ну и ладно. Я переправил на антресоли дымовую гранату, чтобы доставить паршивцу пару приятных и незабываемых мгновений – и стал собираться в дорогу. В бездонный и безразмерный карман я сунул подругу свою – трехпудовую саблю и пару носовых платков. Дорога дальняя, пригодится наверняка и то и другое.

      Антресоли наполнялись едким и удушливым дымом. Я вышел за порог. Волшебный кукушкинский мундир светился мягким предзакатным светом. Я шел все дальше и дальше, пересекая малознакомые площади и переулки, не зная, что ждет меня впереди.

      В это же самое время в Фонарном переулке фельшер кукушкин, прикончив бутылку с полынной настойкой, уронил свою умную опустошенную голову в острую и хрупкую яичную скорлупу. «Следующая Пасха будет наверняка веселее» – подумал фельшер. В этом не было никаких сомнений. Дерзкий визгливый смех из соседнего особняка долетел до его комнаты.«Любовь – подумал он – любовь все преодолеет и превозможет». И заснул. «Мой желудок работает как часы» – вдруг вспомнил он – и снова погрузился в небытие.

      Вячеслав Самсонович. Знакомство

      С детства я умел понимать язык птиц и зверей; смиренных воробьев и горделивых снегирей, соек, лошадей, мышей, даже насекомых, населяющих мою уединенную хижину на Батискафной. Или же загадочных крылатых существ, размером меньше голубя, но больше скворца. Господь, наверное, еще не успел подобрать им соответствующие имена. Впрочем, как и мне… Когда я иду вдоль Фонтанки или Мойки, пресноводные рыбы выскакивают из воды, словно ошпаренные, пытаясь допрыгнуть до моего милостивого