Заряд воображения. Дарина Александровна Стрельченко

В этой ситуации нет границ. Граница есть между Рутой и Йерлинской Империей. И я думала, что уж за ней, за этой чертой, обнулений не существует, что здесь власть адекватней. Но, видимо, тут кое-что похлеще: тут это не только…

      Он крепче сжал её локоть и ровным голосом велел:

      – Довольно. Критикуя, предлагай. Представьте себя на моём месте – что бы вы сделали?

      Яна осеклась, тяжело дыша, испуганная тем, как быстро он взял себя в руки – мгновенно подавив ярость, потеряв всякие признаки злобы. Перед ней снова стоял Щуман – тот спокойный, бесстрастный мужчина, которого она неделю назад впервые увидела на пороге допросной. Вот-вот выйдет за дверь и заговорит с ней механическим голосом.

      – А что вы можете сделать в Руте? Какое вам вообще дело до другой страны? – тихо произнесла она, и сама растеряв весь запал.

      – А если предположить, что дело есть? Если предположить, что я имею реальные полномочия что-то изменить?

      – Да неужели? – горько спросила Яна, ёжась от резкого сырого ветра. – И в чём же ваш интерес?

      – Обещаете больше не повышать голос и не вести себя, как истеричный подросток?

      Щуман умолк, глядя на неё пронзительно и оценивающе, дождался, пока Яна хмуро кивнёт, и указал на каменную скамейку перед фонтаном. Уселся и похлопал по сидению рядом. Яна, помедлив, села. Обхватила себя руками и задрала голову, уставившись на быстро пролетающие тучи и солнце, хаотично проглядывающее сквозь снежный туман.

      – Рута – это масштабный эксперимент учёных Йерлинской Империи. Материалы и нематериалы у вас на родине забирают вовсе не для того, чтобы делать людей послушными или преданными. Вся эта пропаганда про «больше труда, меньше криминала» – это, конечно, так. Но по-настоящему дело в другом. В том, что эмоциональный заряд, который несут в себе материалы, можно снимать и переносить на другие вещи. Понимаете?

      – Понимаю, – после паузы откликнулась Яна, переваривая его слова. – Но не вижу, как это применимо на практике.

      – Верный вопрос. Объясню. Положим… Ну, что у вас забирали в последний раз?

      – Закладку из учебника. Просто картонка, но я её изрисовала. Рейдовики решили, что это нужно изъять.

      – Почему они так решили?

      Яна пожала плечами: ответ казался слишком очевидным.

      – Сработал пхоноскоп. Запищал, вот они и забрали.

      – На что реагирует пхоноскоп?

      – Господин Щуман, это становится похоже на допрос.

      – Пожалуйста, не называйте меня так, – повторил он. – Я вас очень прощу. Хоть вы-то.

      Яна с удивлением уловила в его голосе ноту усталой, раздражённой горечи.

      – А как мне вас называть? – снова спросила она, но на этот раз желания уколоть не было. Просто ждала ответа – не без доли любопытства. В Руте она всегда обращалась ко всем взрослым, кроме матери, по имени-отчеству, но на бейдже Щумана отчества не было – за время допросов она выучила написанное там назубок. Здесь, в Йерлинской Империи, властным мира сего говорили только нейтральное «господин». Другого варианта ни вспомнить, ни придумать Яна не могла.

      – Просто