Заряд воображения. Дарина Александровна Стрельченко

мать выйдет, Яна подбежала к столу и под хныканье сестры вытащила из-под учебников исписанные клочки кальки. Скатала их в шарики и уже засовывала под стельки ботинок, когда ширма снова отодвинулась. Яна вздрогнула и резким движением отправила ботинки под кровать. Мать, просунув голову в комнату, попросила:

      – Сходи завтра перед школой со мной на участок. Там ночью опять собирались. Окурков полно, осколков. Надо убраться. Ты чего это сидишь там?

      – Уронила… карандаш. Сейчас подниму. Я схожу завтра с тобой, конечно.

      Мать, кивнув, исчезла. Яна запихнула ботинки поглубже и на цыпочках приблизилась к кровати Иры. Прошептала:

      – Чего плачешь, Ириска?

      Сестра всхлипнула во сне. Яна положила ладонь ей на лоб, пощупала запястья.

      – Ш-ш. Ш-ш-ш…

      Сон накатывал тяжёлыми, отупляющими волнами. Продолжая мурлыкать что-то успокаивающее, она подоткнула сестре одеяло и забралась в собственную постель.

      4

      Если вам не хочется…

      Не надоело со мной возиться?

      Я запрещаю прощать и верить!

      Перед глазами проходят лица;

      Все вы под маской людей, как звери.

      – Яна Андреевна.

      Яна вздрогнула и подняла голову. По глазам резанул пронзительно-белый луч. Она сощурилась и, сморгнув слёзы, разглядела в проёме раскрывшейся двери силуэт. Скривившись, выплюнула:

      – Не надоело со мной возиться? Небось вам и самому хочется поспать.

      – Яна Андреевна, я хотел пригласить вас на ужин. Но если вы устали…

      Она нервно расхохоталась, обхватив себя руками. Устала? Да она уже перестала ощущать себя человеком в этой промозглой каморке без воды, практически без нормальной пищи.

      Щуман пожал плечами:

      – Если вам не хочется…

      – Да вы издеваетесь, – вытирая глаза, пробормотала она. Поднялась с койки, пошатнулась и схватилась за стену. – Чтобы я пропустила ужин… С чего такая щедрость, господин Щуман?

      – Мы с вами так много времени провели вместе – и всё в официальной обстановке. Я хочу узнать вас получше, Яна.

      Он не добавил привычного «Андреевна», и Яна уже выучила, что это значит: Щуман пытается вызвать её на откровенность, спровоцировать на близость. Отчего-то в этот раз ей захотелось подыграть.

      «Всё дело в камере, – сказала она себе. – Кто угодно, просидев тут без света неделю, согласится на что угодно, лишь бы выйти».

      – Идёмте? – спросил, слегка улыбнувшись, Арсений.

      – Идёмте. – Она усмехнулась и тряхнула спутанными, грязными волосами. – Но имейте в виду: в ресторане с такой дамой вас засмеют.

      – Рядом с моим кабинетом отличный душ. Я попросил приготовить для вас одежду. Надеюсь, вам понравится.

      Вяло размышляя, что Арсений задумал на этот раз, Яна всё-таки не могла отказать себе в удовольствии как следует намылиться, вытравить из-под ногтей черноту, избавиться от въедливой вони жавеля, насквозь пропитавшей камеру.

      Она с наслаждением вымыла волосы шампунем – впервые на её памяти это было не разведённое мыло, а настоящий густой ароматный гель.