Железный волк. Сергей Булыга

усмехнулся Иона. – О ком это? И как?

      – О ком? – сердито повторил Всеслав. – О Ярославе Ярополчиче, зяте моем, изгое неприкаянном, который самочинно сел в Берестье. И о великом князе Киевском, то бишь о Святополке Изяславиче. А как я думаю? А думаю я так: и Ярослав мне люб, и Святополку зла желать уже нет моих сил. Ибо совсем устал, воистину! Поэтому, я думаю, пошлю-ка я им обоим гонцов и попытаюсь я… Только зачем тебе это, Иона? Мирское это, княжеское, тлен! И сам я весь мирской, и Ярослав мирской, и Святополк.

      – Зачем тогда пришел?

      – Опять же за мирским. Дай мне благословение. При всех.

      – Как?

      – На крыльце, чтобы все видели. И я сразу уеду. Да, это суета, я знаю. Но им разве по-иному чего докажешь? А так увидят: я перед тобой и ты меня благословляешь, и, значит, я не тень. Я жив, я князь, я христианский князь! Да, христианский! Ибо еще раз говорю: спешат гонцы мои и, может, в первый раз не нож бросаю я, но… А!

      И князь в сердцах махнул рукой, встал, помолчал… Но все-таки не удержался и спросил:

      – Ну, что молчишь?

      Иона не ответил, а просто смотрел на Всеслава. Долго смотрел… Потом тихо сказал:

      – Я знаю, ты не веруешь. И знаю: ты скоро умрешь. Очень скоро! И ты об этом тоже знаешь. И… нет, я это не об исповеди. Не хочешь, так молчи. И уноси это с собой. Может, это другим даже лучше. Но, князь! Ведь ты один как перст. Всю жизнь! Сядь, я прошу.

      – Зачем?

      – Поговорим.

      – О чем? – князь мрачно усмехнулся. – О вечном, что ли? Так я о вечном не хочу. Я и прежде этого не любил, а нынче совсем срам один и лукавство! А о мирском… Так от мирского ты всегда бежал. И, может, ты и прав, ведь ты же не варяжский поп. Это у них клейми да наставляй, глаголом жги. А вы, цареградские, знаете: всякая власть от Него, и посему добро прими как милость, зло как наказание. И не ропщи, терпи, ибо земная жизнь – лишь краткий миг перед жизнью небесной. А сами мы…

      Князь сбился, замолчал. Ну вот, подумалось, опять, как перед Ставром, суесловлю! И так всегда: всё не о том да не о том! Всю жизнь проболтал! Так перед смертью хоть пади и скажи от души!..

      Нет, не сказал. А вымучил улыбку и спросил:

      – Так?

      – Так, – кивнул Иона.

      – Вот и ответ тебе. Пойдем?

      – Пойдем, – нахмурился владыка. – Вот только… А не страшно, князь?

      – Чего?

      – Всего. Не гложет? Гложет ведь! Жить – столько лет! – а помираешь… псом. Нет при тебе сейчас ни сыновей, ни внуков, ни бояр, ни слуг даже – все от тебя разбежались! Один Игнат, и тот… податься ему некуда! Да и боится он, что только заикнется про уход, так ты прибьешь его! Вот и сидит он, молчит…

      – Что?!

      – То, что слышал, вот что. И не боюсь я тебя, и я еще не то скажу! Стефана подло задушил, так и меня теперь души!

      – Иона! – князь побагровел. – Стефан-то здесь при чем? Что, разве я его душил? Или разве наущал его душить?! Да тот Стефан едва ли не один из вас всех меня тогда и поддержал, когда я сел в Киеве! А задушил