Факультет любви. Ярослав Демшин

– и,глубоко вздохнув, ушел.

      – Дышит он! – зло кричала Ирка на весь вагон. – Дома дышать будешь!

      И дальше указала мне всем известное направление, по которому мне нужно идти, и прихватить с собой друга Лёху. Хорошие всё-таки подруги у Люды! Не оставят в трудную минуту!

      – Поговорил? – спросили меня.

      – Послушал.

      – Тоже нормально.

      Я залез на полку и достал Джека Лондона. Человек хотел жить и уползал от волка, волк тоже хотел жить и догонял человека. Человек потерял нож, а у волка были клыки. Борьба была не равная. Человек полз…

      – Физмат опять читает «короля пиратов», – налице у Люды был яркий макияж: глаза густо подведены, векинакрашены, ярко-алые губы, скулы были вычерчены, я никогда такой её не видел. Я повернулся набок, подложил руку под голову и смотрел, как она листает книгу.

      …Не видать конца и края –

      Только синь сосёт глаза… – процитировал я великого поэта.

      Она хмыкнула, достала фляжку с гнутым боком.

      – Вы с Есениным оба пьяницы и обаятельные мерзавцы.

      Она побултыхала фляжкой.

      – Полная?– спросил я

      Она кивнула.

      – Купила пятизвездочный коньяк.

      – Зайдёшь ко мне? А то у тебя подруга меня чуть не съела.

      Она шустро залезла ко мне на полку.

      – Здесь всё началось?– спросила она

      – Здесь.

      – Ты слишком задрал планку для моих следующих пассий, – сказала она и отвинтила крышку у фляжки.

      – На Земле миллиарды людей, а в институте две тысячи парней, неужто ты не найдёшь лучше меня?

      – Ты просто дурак! Мне не надо лучше! – она отхлебнула, потом ещё и даже не поморщившись и не спросив про закуску, проглотила.

      – Зачем ты берёшь меня за образец? Я ленивый!

      – Все ленивые, – она передала мне фляжку и я отхлебнул, коньяк был отличный.

      – Я трусливый, – и передал ей флягу.

      – Все трусливые, просто некоторые борются со страхами и преодолевают их, – она многозначительно постучала по вмятине на фляжке, сделала глоток и вернула.

      – Я мало сделал тебе комплиментов, – сделав глоток, я вернул фляжку.

      – Ну вот это уже враньё! – она привстала на локоть и посмотрела мне в глаза, отхлебнула из фляги и продолжила. – Ты не сделал мне ни одного комплимента!

      Мы, уже захмелев, разразились гомерическим хохотом на весь вагон. Я заметил, как на нас внимательно смотрит Генка за боковым столиком, играющий в нарды с Лёхой. Он раздосадовано бросил кубики, послал Лёху, и залез к себе на полку отвернувшись к стенке с какой-то вселенской тоской, которая от него чувствовалась на расстоянии. Мы с Людой продолжали пить и ржать, гоня мысль, что это наши последние шесть часов вместе. Она показывала мне так и не прошедшие синяки на руках, а я ей выпячивал прокусанную ей губу. Мы опять прикладывались к фляжке и смеялись без повода. А потом она закрыла глаза и запела громким чистым голосом на весь вагон:

      Ты мне прости этот детский каприз!

      Ты мне прости и как прежде вернись!

      Я так люблю тебя, жизнь