Факультет любви. Ярослав Демшин

о том, как на самом деле звучат голоса главных героев, на нас зашикали немногочисленные зрители. Мы смотрели, как сынок ради неразделённой любви громит трубой машину своих незадачливых папаш.

      – Дебил! – сделала заключение Люда, и расстегнула мне брюки.

      – Ты чего?

      – Думаешь, ты один способен на авантюрные поступки? – и она аккуратно села сверху, чуть охнув.

      На разборке двух папаш с сыном и его бандой в баре, мы уже тихонько выходили через вход из кинозала с осоловелыми глазами и красными лицами.Проверив, не караулит ли нас таксист в холле, мы на цыпочках прошли мимо кассы и удрали в парк есть мороженное.

      Мы сидели под тряпочным зонтиком и ели мороженное из металлических пиал на длинных ножках.

      – Мммммм,.. – протянула Люда. – Люблю мороженное! В детстве в Москве ела Баскин Роббинс! Вот это была вкуснотища! До сих пор помню!

      – Нееее, самое вкусное- в вафельных стаканчиках!

      – Ты Баскин Роббинс не ел!

      – Это да, не ел. Название какое-то собачье!

      Она звонко засмеялась.

      – Ээээх… кто меня так ещё будет веселить? – и она посмотрела куда-то мимо меня.

      – Расскажи, что ты прочитала интересное в последнее время, – я перевёл тему.

      Она вздохнула и вернулась из своих мыслей обратно.

      – Дурацкий местный журнал «Новь»! Каким дебилам разрешили его печатать?

      У меня аж ложечка упала на пол.

      – Не переживай, я тебе свою дам, – и продолжила. – Открываю этот журнал, эту «Новь», а там неопубликованные письма Сергея Есенина к Дункакн! Ну-ка, ну-ка! Читаю – ничего не понимаю, какая-то билиберда и стихи внизу с надписью «неопубликованные». Так… ага… Моя ты девочка, Дункан. Твоё гнездо, как мой стакан! Я аж офигела! Когда это Есенин такое писал? И что за гнездо такое? И подпись, как сейчас помню, эту дебильную: «сархивами работал Ося Б.». Я потом всё-таки взяла для зачета несколько неопубликованных писем. Сдала, кстати. Поним даже половина девчонок курсовые написали. Вроде сдали все. Но журнал, конечно, дурацкий, хоть и местный.

      – А ты знаешь, – заговорщицким голосомспросил я. – Кто это – Ося Бэ.?

      – Нет, конечно! Кто?

      – Ну, угадай.

      – И как я это, интересно, сделаю? – она уже доедала мороженное, как вдруг она подпрыгнула, вазочка с остатками мороженного полетела на пол, она привстала, пластиковый стул упал. – Тыыыы? Ося Бэээ – это ты? Ты пишешь в этот дебильный журнал?

      Я кивнул, она залилась смехом, согнулась пополам и облокотилась на стол.

      – Погоди, погоди, – проговорила она сквозь смех и кашель. – Сейчас… Ося Бэ… это… это… Остап Бендер?

      – Да.

      Она просто билась в истерике, на нас смотрели все посетители кафе, к нам подошел официант.

      – Девушке плохо? – спросил он учтиво.

      – Девушке хорошо, – сказал я. – Если бы всем было так хорошо, на Земле был бы вечный карнавал, как в Рио-де-Жанейро.

      Официант посмотрел на нас и скривился.

      – Приятного аппетита, – сказал он сквозь