Супердвое: версия Шееля. Михаил Ишков

дало вам повод расслабиться, капитан? Вам не кажется, что Алексей на грани провала? Вам не кажется, что провал Шееля сыграет на руку врагу? Это может помешать нам выполнить задание партии. Вы так не считаете?

      – Не вижу причин для паники. Если вы имеете в виду, что, по словам Шахта, он еще не до конца внедрился, так я уже обращал внимание на то…

      Петр Васильевич нервно замахал руками и я запнулся.

      – Терпеть не могу общие слова! Перечитайте сообщение еще раз. Вот это место – «Под знакомство с друзьями из абвера, Ротте занял у меня двести марок». Сколько Ротте должен Шеелю?

      Я назвал сумму.

      – Добавьте еще двести марок. Неужели вы не почуяли угрозу? Сумма-то получается астрономическая!

      Сознаюсь, даже тогда мне еще было невдомек, отчего так встревожился Федотов.

      – При такой сумме долга, – разъяснил свою позицию начальник, – не Ротте будет ходить на поводке у Шееля, а Алексей у Ротте. Такие большие деньги не занимают. Их платят за молчание, и поскольку там отлично помнят, как наш барон появился в Германии, может случиться, что Алексею не отвертеться. Особенно, если он уже сделал неверный шаг.

      После долгой паузы, во время которой до меня с трудом доходил смысл угрозы, Федотов продолжил:

      – Не берусь утверждать, что мы опоздали. Но если опоздали, это ваш промах. Ваша недоработка. Ваша вина, капитан Трущев!

      Он снял очки, протер платочком стеклышки – бухгалтер, да и только!..

      – Кто такой Ротте? – спросил генерал. – Что мы знаем о нем? Выпускник Фрейбурга, значит, не дурак. Закончил богословский факультет, следовательно, с логикой знаком. В сентябре сорок третьего произведен в штурмбаннфюреры. Приставлен к Шеелю для присмотра. Умеет втереться в доверие и на этой почве постоянно занимает деньги у нашего барона. Вслед за Алексеем был переведен в Берлин. Из какого-то задрипанного местного отделения в Пенемюнде прямо на Принц-Альбрехтштрассе, а мы даже не задумались, с какой стати?! Решили, это инициатива Майендорфа, и успокоились, а ведь по большому счету это наши домыслы. Объективно у нас ничего нет. Что еще? Ну, Ротте – толстяк, а к толстякам отношение всегда слегка несерьезное. «Толстовец», так он себя позиционировал, значит, понимает, кем следует прикинуться перед русским. Я имею в виду, перед человеком, выросшим в России. Выходит, этот толстовец, жалкий карась и бабник, стреляющий у нашего умницы-барона по сотне-две марок, не такой уж дремучий карась. Насколько я помню, он однажды крупно одолжился у Шееля, причем сумел навесить барону какую-то туфту насчет карточного долга. А ведь он не похож на картежника, и вы, Николай Михайлович, должны был давно обратить самое серьезное внимание на этого Ротте. Давным-давно надо было вскрыть ему нутро.

      После паузы:

      – Мне кажется, негодяй ведет свою игру. Он не дурак и понимает, дело идет к концу и пора позаботиться о запасной полосе, куда можно будет приземлиться после крушения рейха. Лучший способ – прицепить Шееля к какому-нибудь тайному заговору, чтобы уже по полной пользоваться его карманом. Насколько я помню,