Есть совпадение. Эмма Лорд

перехожу на писк, когда отвечаю:

      – Мне тоже.

      Савви выдыхает, и мы смотрим на скопление деревьев посреди озера, шагая в одном темпе и вспоминая другое время.

      – Это странно, – говорит Савви. – Но как ты думаешь, наши родители знали друг друга?

      Я хмурюсь. Одна Королева Кряк – еще не повод создавать теорию заговора.

      – Я считаю…

      Но глядя на воду, ощущая легкий ветерок, овевающий берег озера, я осознаю, что это единственная часть этой бессмыслицы, которая имеет смысл. Как бы ни было трудно представить, что мои родители отказались от ребенка, появившегося на свет всего за полтора года до меня, еще труднее поверить, что они отдали ее незнакомцам.

      Савви достает телефон, и на экране появляется фотография. Это праздничная фотокарточка, сделанная перед огромной рождественской елкой на Белл-Сквер, а вокруг множество людей с покупками. На снимке, обняв Савви, стоят мужчина и женщина с безупречной осанкой, добрыми глазами и теплыми улыбками, одетые в элегантные брюки и вязанные кашемировые свитера. Они похожи на людей с открыток «Хеллмарк», но в хорошем смысле – вы знаете, что если они пригласят вас на ужин, то крепко обнимут у двери и без лишних вопросов положат вам на тарелку дополнительную порцию еды.

      – Это мы, – говорит Савви.

      У меня на языке вертится нелепость – комментарий, как она похожа на них. Это гарантированно испортило бы момент. Но я забираю у нее телефон, увеличивая изображение ее мамы.

      – Подожди. Я видела ее.

      – Она дает уроки рисования. Может быть…

      – Нет, на фотографиях. Подожди. Стой. Стой.

      Савви забирает у меня телефон, отступая назад, как бы говоря: «А куда мне еще идти?»

      Мне требуется секунда, чтобы понять, как получить доступ к Dropbox, куда мы скидывали файлы для большого проекта по антропологии в конце семестра. Того самого, который подтолкнул Лео к решению сделать тест ДНК, куда он нас втянул, и поэтому я оказалась здесь.

      Я нашла фотографию со свадьбы родителей в коробке из-под обуви, засунутой в шкаф в подвале. Изображение, которое я тогда сфотографировала, загружается на мой телефон – и вот они, мои родители во всей красе в конце девяностых. Мама в простеньком белом платье и с настолько большой копной волос, что мелкие предметы могли бы притянуться к ним, а папа в костюме, лучезарный и тощий, от чего больше похож на ребенка, чем на человека, который собирается стать родителем.

      А в центре – подруга семьи, которая вела церемонию.

      Я смотрю на Савви, чтобы задать очевидный вопрос, но ее глаза выпучились. Она уставилась в экран моего телефона. Это ее мама.

      – Год, – говорит она, увидев дату в углу фотографии. – Это было еще до того, как кто-то из нас родился.

      Мое сердце громко стучит. Даже когда каждая клеточка меня пытается отвергнуть правду, мы с Савви внезапно понимаем, смотря друг на друга: там произошло что-то глобальное. Что-то гораздо масштабнее, чем мы могли себе представить.

      Что-то настолько серьезное, что мои родители прилагали большие усилия,