Сожжение. Мегха Маджумдар

слушаю, но при этом я где-то не здесь.

      Мы возвращаемся в камеры, мадам Ума совершает обход, я ловлю ее взгляд.

      – Вы моего брата включили в список? – спрашиваю я.

      Она смотрит на меня пустыми глазами и идет дальше, позвякивая ключами на поясе. Но Американди, уже считающая своими те двести тысяч рупий, что «Дейли бикон» обещала за интервью со мной, вскакивает и бросается к решетке.

      – Ума! – кричит она. – Иди-ка сюда!

      Стихает вечный шум и лязг тюрьмы. Мадам Ума идет обратно в полной тишине.

      – Ты как сказала? – ласково интересуется она. – Я тебе что, подружка? А ну-ка, говори учтиво!

      В соседней камере кто-то присвистнул:

      – Прям как по телевизору!

      – Окей, мадам Ума, – говорит моя соседка. – Эта бедная девочка, – говорит она со слезой в голосе, но в то же время громко, чтобы ее слышно было в коридоре, – выпросила у матери гхи, чтобы приготовить для вас лепешку. И вы ей не дадите увидеться с братом? Стыд и срам! Каково будет ее бедной матери?

      – Да пусть повидается с хахалем, ради бога! – смеется кто-то из соседок.

      Мадам Ума стоит неподвижно. Я выглядываю из-за спины Американди.

      – Никогда больше не прерывай мой обход, – тихо говорит мадам Ума.

      И уходит.

* * *

      Идут недели, но ничего не меняется. Сонали Хан во дворе так и не появилась. В телевизорной – все тот же старый ящик. Каждую неделю женщины возлагают свои надежды на какой-то день: ее точно сюда переведут в воскресенье или в следующий вторник. А потом до нас доходит весть, что Сонали Хан сидит под домашним арестом – то есть живет в своем доме, как прежде. Для богатых даже слово «тюрьма» имеет иное значение. Так можно ли меня осудить за желание стать даже не богатой, а всего лишь из среднего класса?

      · Физрук ·

      На втором митинге партии Джана Кальян Физрук оказывается близко к сцене.

      – Вы своими глазами видите, – продолжает речь Бимала Пал, – что наша партия…

      Микрофон начинает хрипеть. Бимала Пал делает шаг назад, публика ревет и размахивает флажками. Физрук тоже машет флажком, сохранившимся с прошлого митинга.

      – Вот что наша партия дает всем округам штата, – говорит Бимала Пал. – Завод автозапчастей…

      Микрофон вновь срывается в хрип. Кто-то в публике закрывает уши ладонями.

      – На заводе найдут работу три! тысячи!..

      Снова хрип. Госпожа Бимала со строгим лицом оглядывается в поисках техника. У нее за спиной снуют помощники, ищут звуковика, который, наверное, отошел покурить. Публика начинает скучать, перетаптываться.

      В безумии решительности Физрук идет вперед, подняв руку.

      – В сторону! – кричит он. – В сторону!

      Взбегает через две ступеньки, заверяя телохранителей Бималы Пал, что хочет всего лишь починить микрофон. Дергает провод, проверяет разъем, отодвигает микрофон чуть подальше от оратора. Говорит в него:

      – Раз, два, три. Раз, два, три.

      Голос звенит над толпой чисто и резко.

      Сердце