Рассказов целый таз. Дарёна Хэйл

тонкие берёзки и высокие сосны, а над головой ― бесконечное синее небо. Высокое и гостеприимное, не только для стрижей. Для кого угодно.

      Юра понимает, конечно, что никакого стрижа не догонит, но остановиться не может. Хочет подхватить, если тот вдруг упадёт. И посмотреть ― если вдруг улетит.

      Он бежит за стрижом ― для себя, и для Ани, и для тёти, и для меня тоже.

      А Дружище летит, летит, летит ― и, в конце концов, улетает, но вместе с тем для каждого из нас ― остаётся.

      – Я так рада, ― улыбаюсь я в трубку.

      – Мне кажется, я с этим стрижом поседела, ― смеётся тётя.

      Она, конечно же, шутит. Седых волос у неё пока ещё нет. А когда появятся, однажды сказала она, я их не буду закрашивать, разве что в безумный цвет какой-нибудь ― розовый или зелёный… А так ― ни за что. Буду носить их с гордостью.

      С радостью.

      – Хорошо, что это был только стриж, а не нарвал, ― говорю ей я.

      Я же успела полистать Красную книгу и знаю теперь про нарвала. Это такой небольшой кит, он живёт в северных водах. Ну, как «небольшой»… Несколько метров в длину и с трёхметровым бивнем впридачу. Бивень вырастает у нарвалов из зуба: на верхней челюсти их всего два, и один из них прорывает губу, чтобы превратиться потом в длинное витое сооружение, способное на конце изгибаться в разные стороны.

      Бивень нужен нарвалу, чтобы определять разные свойства воды и понимать, есть ли рядом препятствия. А ещё для того, чтобы разбивать толщу льда над нарваловой головой или поднимать ил со дна, пугая мелких рыбёшек, которыми нарвал и питается.

      Удобная штука, этот бивень нарвала.

      Тётя снова смеётся.

      – С нарвалом мы бы тоже как-нибудь справились, ― говорит мне она.

      И я не сомневаюсь.

      Так уж некоторые люди устроены: они со всем что угодно справляются.

      Вот кем я хочу стать, когда вырасту.

      Морская пена и сигареты

      Вот и наступило время, когда курить на улице становится холодно.

      У меня, впрочем, сейчас такое состояние, что кури я – обязательно торчала бы на балконе, одна сигарета за другой, пока губы не посинеют, а пальцы не начнут отваливаться. Или, может быть, нет. Может быть, свою страсть к саморазрушению (самонаказанию?) я преувеличиваю: в конце концов, от одной мысли о еде меня тошнит, но я что-то не спешу запихивать в себя бутерброды. Про «тошнит» я, кстати, говорю в прямом смысле, не в переносном. Сегодня в супермаркете обнаружила, что рвотные позывы у меня возникают рядом с любой витриной – кроме алкогольной, но вот это уже не от душевного состояния, а от физического.

      Запутанно, да?

      * * *

      – Ты похожа на русалку, – говорю я, потому что она и правда похожа.

      – Если только на такую, что ходит до магазина в пижаме…

      Она проводит рукой по волосам, как будто собирается убрать их с лица, а потом на середине движения вспоминает, что у неё хвостик и ничего оттуда не выбилось, не надо ничего убирать.

      Пижама на ней сидела бы… удивительно. Как и всё остальное.

      Но лучше бы, конечно