Ступи за ограду. Юрий Слепухин

остановке, где они сошли, было пусто: бетонная лента шоссе, несколько домиков под черепицей и маленькая закусочная. После духоты в вагоне здесь показалось прохладно, но тотчас же Беатрис почувствовала, что день жаркий, почти без ветра.

      Когда затих грохот уходящего трамвая, стало очень тихо. Переходя через шоссе, Беатрис подумала, что в Европе все иное – даже запахи. Если дома выехать куда-нибудь за город, сразу услышишь запах земли – запах, который хочется вдыхать и вдыхать полной грудью, закрыв глаза. А здесь и в полях пахнет какой-то техникой. Впрочем, наверное, это от трамвайных рельсов.

      Хозяйка закусочной, когда Беатрис спросила что-нибудь поесть, жизнерадостно предложила ей свежие виноградные улитки, «только что сваренные и вот такие жирные».

      – Мадемуазель останется довольна, – закричала она в восторге, – это настоящие улитки, а не те заморыши, что вам могут подать в Брюсселе! Лакомство!

      – Господи, нет, – сказала Беатрис с содроганием. – Я их никаких не ем, ни заморышей, ни других. Мне просто закусить, без лакомств. Понимаете?

      – О, мадемуазель – иностранка, – сказала хозяйка понимающе и сочувственно. – Что же тогда?

      – Можно два яйца? – спросила Беатрис. – И кофе, пожалуйста. Если можно – фильтр.

      Она села к окну и подперла щеку кулаком. Зачем она сюда приехала, на эту трамвайную остановку в чистом поле? Есть улиток? Уж лучше бы провести день в музее.

      В закусочной было тихо и безлюдно, приглушенный приемник передавал обычную программу люксембургского радио – танцевальную музыку вперемежку с рекламами; за горячим от солнца стеклом белело шоссе и блестели отполированные струны трамвайных рельсов. Тяжелый военный грузовик проревел мимо, неистово хлопая незашнурованным сзади брезентом, – пыльно-зеленая громадина с белой звездой армии Соединенных Штатов. Беатрис проводила машину глазами и в тысячный раз устало подумала о том, что нужно написать в Штаты, и еще о том, что писать бессмысленно, так как Фрэнк все равно не станет читать ее писем. Она с трудом оторвала взгляд от шоссе. Напротив, чуть левее, проселочная дорога уходила к поросшему лесом пригорку. Приехавший с Беатрис толстяк стоял у изгороди, разговаривая с двумя францисканцами в коричневых рясах.

      – Что это там? – спросила Беатрис фламандку, принесшую яйца, и указала на дорогу.

      Фламандка посмотрела и пренебрежительно махнула рукой.

      – О, просто монахи, – сказала она. – Мадемуазель никогда не видела монахов? Самый бесполезный народ, мадемуазель.

      – Я не имела в виду монахов, – возразила Беатрис. – Там, дальше, видите? Лес?

      – О, это! Теперь я поняла. Это не лес, мадемуазель, это замковый парк. Замок там и расположен.

      – Какой замок?

      – Гаасбек, какой же еще. Вы ведь приехали посмотреть замок? К нам только за этим и приезжают.

      – Нет, – Беатрис отрицательно качнула головой. – Я приехала не за этим. А стоит его