Ступи за ограду. Юрий Слепухин

не глядя на собеседника.

      – Совершенно верно, – отозвался тот. – От этой кухни мы предпочитаем держаться в сторонке. За интересы латифундистов и генералов мы на баррикады не пойдем, вы совершенно правы.

      – Мы идем на них за интересы народа, – сухо сказал Пико.

      – А он вас на это уполномачивал?

      – Бывают моменты, когда честные люди начинают действовать, не дожидаясь полномочий!

      – Верно. А бесчестные тем временем ухмыляются и подталкивают их в спину: идите, мальчики, идите и умирайте, ни о чем не заботясь!

      – Я не настолько наивен, как вы думаете, сеньор Хуарес. Всегда находятся негодяи, умеющие извлечь пользу из чужого подвига, но эта мысль меня не останавливает. Ни меня, ни моих друзей. Мы знаем, что идем за правое дело, и этого сознания нам довольно.

      – Вы уверены, что оно действительно правое? Ну что ж, желаю вам не разочароваться. Мне только хотелось бы знать, на чем эта уверенность основана.

      – На том, что мы видим вокруг себя! – вспыхнул Пико. – Наш народ подвергается систематическому и планомерному растлению, сеньор Хуарес! Ему грозит моральная гибель – что значит по сравнению с этим физическая смерть нескольких сотен, даже тысяч человек? Вот на чем основана моя уверенность!

      Хуарес усмехнулся и покачал головой:

      – «Растление», «моральная гибель»… Плохо вы знаете народ, молодой человек, – тот самый народ, за интересы которого готовы идти на смерть, и мало в него верите! Народ не так просто растлить и не так легко привести к «моральной гибели», как вам кажется. Уж как нас растлевали во времена колонии и позднее – в эпоху Росаса… Казалось бы, вы, студент, должны знать собственную историю!

      – Кстати об истории, – сказал Пико. – И попутно о возрасте, потому что за вашими словами я угадываю снисходительную насмешку над моим жизненным опытом, точнее – над его отсутствием. Так вот, сеньор Хуарес, эту же самую мысль – относительно моральной гибели – мне недавно высказывал человек, который старше вас, который обладает довольно солидным запасом опыта и наблюдений и для которого изучение истории является профессией. Вам знакомо имя доктора Альварадо?

      – А, вон что, – улыбнулся Хуарес. – Немного знакомо, как же.

      – Его, пожалуй, не обвинишь в легкомыслии, не правда ли?

      Хуарес помолчал, продолжая улыбаться каким-то своим мыслям.

      – Послушайте, дружище, – сказал он, закуривая новую сигарку. – Я, наверное, плохо поступаю, пытаясь подорвать в вас веру в ту затею, ради которой вы сюда приехали, и доверие к вашим руководителям…

      – Это не так просто сделать, сеньор Хуарес!

      – Позвольте, я кончу. Я ведь прекрасно понимаю, что для вас уже поздно сворачивать в сторону… И, коль скоро вы уже на этой дорожке, пожалуй, гуманнее было бы не обременять вас лишними сомнениями накануне восстания. Но вы сами начали этот разговор, и я не вправе от него уклониться. Вот вы говорите – Альварадо… Что ж, это человек, несомненно, честный, но неужели вы сами не видите, что он