Господа офицеры. Борис Васильев

холодно, – резко сказала она, бесцеремонно перебив тягучие воспоминания.

      – Холодно? Да, да, сыро. Знаете, неделю шли дожди…

      – Так принесите же мне что-нибудь!

      – Да, конечно, конечно! – Федор метнулся к дому, но остановился. – А что принести?

      – Боже правый, ну хотя бы мою шаль, – вздохнула Лизонька. – Кажется, я оставила ее в гостиной.

      В доме уже зажгли огни. Федор, запыхавшись, ворвался в гостиную; здесь сидели старшие и позевывающий, слегка опухший от сна Владимир.

      – Шаль! – объявил Федор. – Елизавета Антоновна просила шаль.

      – А где же она сама? – спросила Полина Никитична. – Приведите ее, Федор Иванович.

      Федор, схватив шаль, молча выбежал. Владимир нагнал его уже в саду, схватил за плечо:

      – Отдай. Я отнесу.

      – Пусти! – Федор тянул шаль к себе. – Сейчас же пусти, она меня просила, меня…

      Владимир был сильнее и имел опыт юнкерских драк. Резко ударив Федора по рукам, вырвал шаль и кинулся в садовые сумерки.

      – Елизавета Антоновна! Елизавета Антоновна, где вы?

      – Отдай! – Федор немного пробежал и остановился, растирая отбитые руки. – Ну и черт с вами. Глупость какая-то, глупость! – Схватился за голову, пошел назад, бормоча: – Глупость. Какая глупость!

      По сумеречному саду, то затихая, то усиливаясь, метался призывный крик Владимира. Из сторожки вышел Иван, увидел бредущего без цели Федора, спросил:

      – Что случилось?

      – Мы дураки, – сказал Федор. – Не знаю, от природы или вдруг.

      – Делом надо заниматься, – назидательно сказал Иван. – Вот я занимаюсь делом, и мне наплевать на заезжих красавиц.

      – Он ударил меня. – Федор сел на ступеньку и вздохнул. – Ударить брата – и из-за чего? Господи…

      – Володька – бурбон. Он будет бить своих солдат, вот увидишь.

      – Елизавета Антоновна-а! – донесся далекий крик.

      – Ну зачем же кричать? – недовольно сказала Лизонька, выходя к задохнувшемуся от криков и беготни юнкеру.

      – Елизавета Антоновна! – Владимир бросился к ней. – Я ищу вас, я… Вот ваша шаль.

      – Благодарю. – Она набросила шаль на плечи. – Впрочем, хорошо, что вы кричали: я вышла на крики из той мрачной декорации.

      – Елизавета Антоновна… – Владимир теребил конец шали. – Я… Я люблю вас, Елизавета Антоновна.

      – Так быстро? – улыбнулась она. – Очаровательно.

      – Я люблю вас, – зло повторил он. – Я прошу вас быть моей женой. Нет, не сейчас, конечно, сейчас мне не разрешат, а когда закончу в училище и стану офицером.

      – Боюсь, что к тому времени я состарюсь.

      – Я быстро стану офицером, Елизавета Антоновна. Я попрошусь в действующие отряды на Кавказ или в Туркестан, я не пощажу себя, но сделаю карьеру и приеду к вам в чинах и лентах. Только ждите меня. Ждите, умоляю вас.

      – Уговорили, – улыбнулась она. – Авось к тому времени, как вы станете героем вроде Скобелева, умрет мой муж и я обрету свободу.

      – Муж? –