Противостояние. Романы. Юлиан Семенов

Самсонова взяли?

      – Нет.

      – Почему?

      – Дома никого нет.

      – Где они?

      – Н-неизвестно.

      – Эмигрировали, что ль?

      – Вряд ли.

      – Сам ездил?

      – Костенко.

      – Завтра забери. Сам.

      – Завтра выходной день, товарищ комиссар…

      – Смотри, Садчиков…

      – Т-только этим и занимаюсь, товарищ комиссар. Вы в понедельник обещали быть у прокурора.

      – А если откажет?

      – Федерация есть.

      – Ну а и она?

      – Генеральный!

      – Он тоже?

      – Н-не может быть.

      – А если?

      – Н-не может быть, товарищ комиссар.

      – А не фетишист ли ты, майор?

      – Г-где уж нам уж выйти з-замуж!

      – Смотри, в понедельник изволь мой приказ выполнить – парня забери.

      – Ясно, будет сделано.

      – Шутник ты, Садчиков.

      – С-стараюсь.

      Комиссар поднял трубку, нажал белую кнопку селектора и попросил:

      – Из шестнадцатой ко мне Назаренко приведите.

Ночной разговор

      Заспанный Чита вошел в кабинет боком и остановился у двери.

      – Проходи, проходи, – сказал комиссар, – садись…

      – Не беспокойтесь…

      – Это ты беспокойся, хороший мой, мне беспокоиться нечего. – Комиссар неторопливо закурил, долго и лениво тушил спичку, а потом неожиданно спросил: – Где ваш дед, кстати, живет?

      – Какой дед?

      – Не играй, Чита, – сразу же включился Садчиков, – актер из тебя п-плохой, просвечиваешься сразу. Где старик?

      – Какой старик?

      – Который машину вам доставал…

      – Прохор?

      – Да.

      – Я его адреса не знаю.

      – Что ж ты, неполноправный какой?

      – Да нет. Сударь тоже не знает.

      – Уж и так…

      – Точно.

      – На`, пей чай. С сахаром, – предложил комиссар. – В камере небось так густо не кладут?

      – Что вы…

      – Вон печенье. У меня от ужина осталось. Домашнее, на сливочном масле. Бери парочку.

      – Благодарю вас.

      – Воспитанный ты, парень, – усмехнулся комиссар, – дипломат просто-напросто… Ну а как ты думаешь, где он может жить?

      – Он, вообще-то, за городом, мне кажется. А можно еще печеньице?

      – Что, оголодал?

      – Да, несколько…

      Комиссар снова хмыкнул и покачал головой.

      – Прямо дивлюсь на такого деликатного вора. Приятно говорить – видно воспитанного человека.

      – Я не вор.

      – А кто же ты? Священник? Или, может, врач-общественник?

      – Я советский гражданин, товарищ комиссар, я глубоко ошибся и за это несу сейчас раскаяние.

      – Нести куль можно, раскаяние – не уцепишь, это тебе не мешок с опилками.

      – Нет, товарищи, – вздохнул Чита, – я ощутимо чувствую, как тяжело раскаяние.

      Комиссар поморщился и сказал:

      – Знаешь что, Чита? Иди-ка ты напрочь со своим раскаянием. Я вашего брата тридцать пять лет ловлю, и все одну пластинку крутят, когда ко мне